Сердце, живущее в согласии
Шрифт:
– Настраивать сердце? – переспросила я, думая, не ослышалась ли.
– Да. Как музыкальный инструмент. Если сердце было расстроено, этот человек его настраивал.
– Любое сердце?
– Нет.
Тхар Тхар наклонил голову и с усмешкой произнес:
– Дочь того, кто умел слышать стук сердец, должна бы это знать.
Он что, насмехается надо мной?
– Увы, иногда люди настолько расстраивают свои сердца, что их уже не настроить. Наверное, вы слышали о прерывистом, учащенном и недостаточном сердцебиении. Если жизнь ожесточила человека, если тяготы сделали его горьким, как ломтик тамаринда, сердце будет стучать тяжело. Если
– Нет. Я поняла. Прерывистое сердцебиение у нас называется аритмией. С таким диагнозом люди идут к кардиологу.
– Кардиологи – это иное. Они – механики по сердцу. Пытаются регулировать его, как автомобильный мотор, и замечают лишь внешние проявления. Настраивать сердце они не умеют.
– Тогда кто умеет?
Тхар Тхар несколько раз кашлянул, прочищая горло. Затем воткнул нож в разделочную доску и мрачно замолчал.
– Как можно настроить сердце? – тихо спросила я.
Тхар Тхар не ответил.
– Для этого нужен особый дар?
Он смотрел мимо меня, у него вдруг задрожала нижняя губа.
Куда подевался его удивительный смех? Смех, на который он, казалось бы, не имел права.
– А какие качества нужны, чтобы стать настройщиком сердец? Кто этим занимается? Маг? Астролог?
Тхар Тхар покачал головой. Затем встал и вышел. Вскоре я услышала его голос во дворе, он разговаривал с курами.
Почему его так задели мои вопросы? Кто был настройщиком сердец? Ко Бо Бо? Отец Анджело? Почему Тхар Тхар вдруг помрачнел при воспоминании об этом человеке?
Дорезав помидоры, я взялась за морковку. Я ждала, когда вернется Тхар Тхар, но его все не было. Закончив работу, я выглянула в кухонное окно. Тхар Тхар сидел у сарая и колол лучинки для очага.
Тхар Тхар не возвращался, пока с поля не пришли дети. Потом как ни в чем не бывало спросил, не соглашусь ли я научить послушников нескольким английским фразам. Одно дело – когда он сам пытается обучать их иностранному языку, и совсем другое – когда учительницей будет настоящая американка. Им сразу станет интересней.
Вскоре все двенадцать сидели передо мной в три рядка по четыре человека. Классной комнатой служила середина зала. Я перегнула подушку пополам и села на возвышение. Тхар Тхар встал у меня за спиной и что-то сказал детям по-бирмански. Ученики закивали, многие настороженно улыбались. Тхар Тхар ушел в задний ряд. На меня внимательно смотрели двенадцать пар глаз.
Я молчала.
Минуту назад просьба Тхара Тхара казалась совсем простой. Поговорю с послушниками на американском английском, научу нескольким полезным фразам. И вдруг я почувствовала, что взялась за невозможное. Меня подвело собственное высокомерие. Я не подумала, какой это груз – учить детей, да еще иностранных. Урок английского без бумаги и карандаша? Без классной доски? Без книг? Без учебного плана? Питомцы Тхара Тхара с любопытством смотрели на меня. Чего они ждали? Что могла дать им я?
Они сидели тихо и терпеливо. Тишина будоражила меня, но не их.
Я поочередно смотрела на каждого. Моэ Моэ сидела в первом ряду, чувствовалось, у нее по-прежнему держится температура. Рядом примостилась Эй Эй, выставив вперед негнущуюся ногу. Глухой Ко Маунг сосредоточился на моих губах так, будто они
И вдруг я поняла, почему нервничаю. Из-за их глаз. Эти дети видели больше моего. Они выдерживали тяготы, о которых я знала лишь понаслышке или не знала вообще. Их души мудрее моей. Они ничего от меня не ждали, мне не нужно утверждаться перед ними, блистать знаниями. Увечным послушникам достаточно того, что я смогу им дать. Они благодарны за время, которое я согласилась им уделить, и не важно, будут ли это минуты, часы или дни. От этих детей исходило смирение и достоинство. Их скромность не показная, оттого я и чувствовала себя неловко.
Я сглотнула, прочистила горло и, опустив глаза, зачем-то стала крутить себе руки, пока они не заболели.
– How are you? [4] – тихо спросила я.
Молчание.
– How are you? – повторила я.
– How are you? – ответило мне разноголосое эхо.
Кто-то ответил шепотом. Кто-то прокричал. Многие просто пробормотали.
Я еще не слышала такого разнообразия оттенков этой затертой фразы. У каждого голоса было свое лицо. Меня поражала искренность, с какой дети произносили слова. Здесь, в старом, полуразвалившемся монастыре, они воспринимались совсем по-другому, наполнялись значимостью. Вопрос обретал смысл. Получался своеобразный диалог: «Здравствуй, как поживаешь? Я – хорошо. А ты?»
4
Как и традиционное «How do you do?», это своеобразный вопрос-приветствие, на который далеко не всегда требуется (и зачастую не дается) ответ.
– How are you? – Я тщательно выговаривала каждое слово.
– How are you? – громко, четко, с энтузиазмом повторяли дети.
Я облегченно улыбалась. Они ответили тем же.
– Меня зовут Джулия. А тебя как зовут? – по-английски спросила я Моэ Моэ.
Я видела, как в ее голове, сражавшейся с температурой, завертелись колесики. Чувствовалось, девочка уже слышала эту фразу от Тхара Тхара и сейчас вспоминала, что она значит и как на нее отвечать. Моэ Моэ выбирала, сортировала, сопоставляла слова. Набиралась смелости. Движение ее губ было похоже на руки матери, ласкающей новорожденного младенца.
– Меня зовут Моэ Моэ, – пропела она.
– Отлично! – похвалила я.
В девчоночьих глазах вспыхнула гордость.
– А тебя как зовут? – спросила я у Ко Лвина.
В его голове тоже закрутились колесики. Мальчик закусил нижнюю губу, наморщил лоб. Его мысли неслись по кругу. Чувствовалось, он не понял вопроса.
– Меня зовут Джулия. А тебя? – повторила я, внеся еще больше сумятицы в мысли мальчишки.
Он не торопился с ответом. Я не подгоняла. Остальные терпеливо ждали.
– Я живу очень хорошо, – тихо ответил он.
Слова, которые произнес Ко Лвин, весьма отдаленно напоминали английские.
Моэ Моэ повернулась и что-то ему шепнула. У мальчишки вспыхнули глаза. Несколько секунд он набирался смелости, потом сказал:
– Меня… зовут… Ко… Лвин.
В его устах фраза звучала как вопрос. Меня поразила осторожность, с какой он произносил каждое слово. Казалось, от них зависела его жизнь.
Я кивнула:
– Отлично, Ко Лвин. Отлично!
Все улыбались.