Сердце жизни. Книга шестая

Цой Анна

Я кивнула, не принимая его резкой смены настроения, а после взглянула на маму, так и не поднимающую голову. Она была печальна. Именно печальна, но не боялась, как при первом взгляде. Что же между ними происходит?

Спросить я решилась только, когда отец вышел из моего шатра:

– Почему он тебя обижает?

Мама вмиг выпрямилась, оглядела меня с неприсущей её лицу улыбкой и задала встречный вопрос:

– Ты хорошо себя чувствуешь, милая?

Я кивнула и осталась дожидаться ответа от неё. Но он не

последовал. Более того, женщина поднялась, подняла на руки меня и рваными шагами, будто так же, как и я сама – не привычно к этому телу, вышла из палатки.

– Ты не ответила, – напомнила ей хмурая, оттолкнувшаяся от её груди руками и заглянувшая в лучистые глаза.

– Я очень рада твоему возвращению, – она улыбалась, но смотрела на проходящих мимо с холодком, – расскажешь, где ты была, пока папа искал тебя?

Я поджала губы.

– Ты меня игно…игн…ри… ты! – я почти закричала, почему-то не в силах выговорить нужное мне слово.

Словно оно убегало с моего языка.

– Ты помнишь то, как была в другом теле? – мягко спросила она, – Вольтер сказал, что память у тебя сотрётся. Твой папа тоже ничего не нашёл.

Я удивленно оглядела её и относительно успокоилась, разглядывая новые шатры, мимо которых мы шли к реке.

– Не помню, – почему-то солгала я, – но хочу узнать про папу и тебя.

Это очевидно было важно, раз она уходит от ответа, думая, что я отстану.

Её тяжелый вздох стал мне красным флажком и поводом для ещё большего интереса.

– Твой папа хорошо относится ко мне, Лесси, – она потёрла переносицу пальцем второй свободной руки и кивнула, – лучше расскажи мне где ты всё-таки была.

Глава 3

Это был первый раз, когда я не стала оправдывать своё молчание. По большей части оно было спровоцировано её вопросами и нежеланием отвечать на мои, а ещё странным отношением – она считала меня совсем маленькой и несмышлёной, потому и не утруждала себя серьезными разговорами, как делал это отец.

С другой стороны были набегающие на меня воспоминания при зрительном контакте с какой-нибудь маленькой деталью, будь то столб для наказаний, от которого меня покоробило, или отдельный вход в наш отсек для купания, созданный, чтобы меня не проносили по общей длинной части и не вводили в ошеломление кучей неодетых людей.

Волшебным казалось всё здесь, начиная от деревянных резных поручней на мостике, и заканчивая четырьмя высокими стенами, фонтанчиком посередине и длинной синей лозой с широкими листьями, устилающей почти все вокруг. С трёх сторон здесь были выстланы широкие доски и опоры, с одной я заметила лавочку, а с противоположной – сильную каменную отмель, очевидно, насыпанную лично для меня, потому что в других местах было слишком глубоко.

– Я была у бабушки, –

пошла на откровенную провокацию я.

Что-то мне подсказывало, что мама отцу об этом не расскажет, как и о многом другом, что по её мнению сможет мне как-то навредить. Осталось только выбирать нужные слова, что в моём положении было достаточно сложно.

– Бабушки? – удивилась Риайя.

Её серебристые волосы упали на мой лоб, когда она ставила меня на землю. От её помощи я отмахнулась, отойдя на пару метров в сторону и потянувшись к сандалиям (орудие пыток для моих пальцев, не иначе).

– Бабуля Агератум, – как бы невзначай добавила я.

И подняла взгляд, чтобы увидеть её реакцию. А она последовала: мама вспыхнула, её глаза загорелись, а челюсти были стиснуты с силой.

– И… и что же она тебе рассказала? – её взгляд был прямым и холодным, как будто Герой была я сама, – она тебя не обижала?

Я качнула головой и радостно вскочила на ноги уже босиком. Теперь был черёд рубашки.

– Не обижала, – я улыбнулась и дёрнулась от того, что открылась дверь.

Хорошо, что их здесь было две, и когда открывается одна, с улицы ничего не видно.

В отсек вошли две девушки, поклонились сперва мне, а потом маме. Всё согласно иерархии стаи.

Я дождалась, пока они обе поставят принадлежности прямо на настилы и удалятся. Хлопок внешней двери стал мне сигналом:

– А сказала, что ты зря её не любишь – она помогла бы тебе сбежать и укрыться от папы, – слова лились из моего рта соразмерно спуску на каменный настил.

Мама купаться не планировала, потому опустилась коленями на пол и скривилась. А после сделала так, как делала всегда при волнении – потерла переносицу. Я соскучилась по этому её жесту.

– Сбежать? – повторила мама устало, – сбежать, – странный взгляд на меня, – она думает, что мне требуется помощь для этого?

Я села в теплую воду по шею и пощупала камни под ногами – тёплые. И совсем не скользкие.

– Да, – честно ответила я.

Про себя честно. В этом контексте «Агератум» была именно мной. И я хотела её побега. И могла помочь.

– Твой папа не держит меня, милая, – она выдохнула и легла на пол, уложив голову на сгиб руки, – мне незачем сбегать и скрываться.

Я не смогла скрыть удивления.

– Ты меня украла тогда, – прошептала и осеклась.

– Я испугалась за тебя, Лесси, – на её губах появилась улыбка умиления, – но я очень сильно ошиблась, подумав, что твой папа плохой. И он меня простил.

Пришлось встать, отвернуться и подойти к лотку с шампунями, чтобы она не заметила моего состояния.

– Ты сейчас живешь в шатре Фила? – решила сбавить накал переживаний я.

Мама напряглась. Ощутимо и с долей испуга.

– Я ни в коем случае не… не подхожу к твоей привязке! – поспешное.