Сердце зимы (Колесо времени - 9)

Джордан Роберт

– Свет, женщина, ты должна хотя бы догадываться! У тебя же есть какие-то предположения...

– Не срывайся!
– прикрикнула она.
– Мужчины часто не выдерживают чего-то, но ты нужен нам. Думаю, ничего хорошего не выйдет, если придётся тебя связать и держать, пока ты не успокоишься. Возвращайся в свою палатку. Если не можешь себя контролировать, напейся до беспамятства. И не мешай нам, у нас совещание.
– Она ушла в палатку, и, кажется, её снова стали зашнуровывать.

Перрин некоторое время изучал палатку, задумчиво проводя большим пальцем по клинку, потом убрал нож. Если он туда ввалится, они, скорее всего, будут разговаривать с ним так же,

как Неварин. И ничего они ему не скажут. Перрин сомневался, что Неварин стала бы скрытничать в такое время. Только не в том, что касается Фэйли.

Постепенно гомон на холме затихал, так как большинство двуреченцев уже вернулось в лагерь. Некоторые из них наблюдали за гаэлданским лагерем, приплясывая от мороза, но все молчали. Деревья частично скрывали лагеря, но Перрин видел, что там укладывают вещи. Он решил оставить часовых. Арганда мог просто пытаться усыпить его бдительность. Человек с таким запахом мог в любой момент... сорваться, мрачно закончил Перрин.

На холме для него дел больше не было, и он направился к своей палатке, до которой было полмили. Эту палатку он делил с Фэйли. Он брёл по колено в снегу, прилагая усилия для очередного шага. Он завернулся в плащ, но только для того, чтобы тот не хлопал на ветру, а не для тепла. Холод был внутри, и никакой плащ не мог его прогнать.

Двуреченский лагерь напоминал муравейник. Телеги по-прежнему были выстроены кольцом, и люди из поместий Добрэйна загружали в них поклажу. Грумы седлали лошадей. Поехать на фургонах по такому снегу, - всё равно что в грязи, поэтому колёса сняли, заменив их полозьями. Кайриэнцы, закутанные так, что казались в два раза шире, чем на самом деле, едва взглянули на Перрина, не отрываясь от работы. Один из двуреченцев остановился, вытаращившись на него, пока кто-то не потянул его за рукав. Перрин был рад, что в этих взглядах не было сочувствия. Он боялся, что не выдержит и разрыдается.

Здесь для него тоже не было работы. Их с Фэйли палатка была уже убрана и погружена. Вдоль фургонов шёл Базел Гилл с длинным списком в руках. Фэйли назвала его своим шамбайан, - так в Пограничье называли домоправителей, - и бывший хозяин гостиницы просто светился от счастья. Однако мастер Гилл привык к городской жизни, и теперь очень страдал от холода, поэтому носил не только плащ, но ещё и тёплый шарф, в несколько раз обмотанный вокруг шеи, толстые рукавицы и шляпу. Увидев Перрина, мастер Гилл почему-то вздрогнул, забормотал что-то о том, что нужно проверить поклажу, и засеменил прочь. Странно.

Перрин нашёл Даннила и поручил тому каждый час сменять часовых на холме и позаботиться о том, чтобы у них была горячая еда.

– Первым делом нужно заботиться о людях и лошадях, - произнёс за спиной тонкий, но сильный голос.
– Но после этого нужно позаботиться и о себе. Здесь горячий суп, хлеб и немного моей копчёной ветчины. Если у тебя будет полный желудок, ты, возможно, не будешь так похож на ходячую смерть.

– Спасибо, Лини, - поблагодарил он. Ходячая смерть? Свет, он чувствовал себя мертвецом, а не убийцей.
– Я обязательно поем.

Главная горничная Фэйли была уже немолодой женщиной с кожей, как пергамент, и седыми волосами, собранными в узел на затылке, но её спина была прямой, а тёмные глаза - чистыми и зоркими. Но сейчас тревожные морщинки прорезали её лоб, а руки мяли полы плаща. Она, наверное, беспокоилась о Фэйли. Хотя....

– Майгдин была с ней.
– Это был не вопрос, Перрин даже не ожидал кивка в ответ. Майгдин всегда была с Фэйли. Фэйли звала её сокровищем. А Лини относилась к Майгдин, как к дочери, хотя

последней это не всегда доставляло удовольствие.
– Я их верну, - пообещал Перрин.
– Всех.
– Его голос чуть не задрожал, и он поспешно сказал: - Возвращайся к своим делам. Я поем, но немного позже. Я должен увидеть... увидеть...
– Он развернулся и быстро ушёл, не договорив.

Он никого не искал, это была ложь. Он не мог думать ни о ком, кроме Фэйли. Перрин не знал, куда идёт, пока не заметил, что оказался за пределами круга фургонов.

В ста шагах за коновязями возвышался скальный гребень. Оттуда можно было увидеть следы Илайаса. И его возвращение.

Нюх подсказал ему, что он не один. Прежде чем он поднялся на вершину, он понял, кто находится там. Тот человек не прислушивался, потому что вскочил на ноги, когда Перрин уже взобрался наверх. Рука Талланвора стиснула рукоять меча, он неуверенно посмотрел на Перрина. Высокий мужчина, которому многое пришлось пережить за свою жизнь. Он всегда был уверен в себе. Возможно, он ожидал выговора за то, что болтается здесь без дела, в то время как Фэйли находится в плену: он был кем-то вроде телохранителя. Не таким, как Байн и Чиад, конечно. Может быть, он ожидал, что Перрин отошлёт его назад, к фургонам, чтобы побыть одному. Перрин постарался сделать так, чтобы его лицо не очень напоминало, - как там сказала Лини?
– ходячую смерть. Если подозрения Фэйли насчёт Талланвора и Майгдин подтвердятся, этих двоих скоро поженят. У этого человека тоже есть право дожидаться возвращения разведчиков здесь.

Они стояли на вершине, глядя на заснеженный лес. Постепенно опускались сумерки. Им на смену пришла тьма, но Масима так и не появился. Правда, о Масиме Перрин вообще забыл. Горбатый месяц бросал на снег болезненно-бледный, восковой свет, освещая лес, как полная луна. Потом наползли набухшие тучи и закрыли месяц, небрежно раскидав по снежному полю странные тени. Упала снежинка, за ней другая. Крупные хлопья снега падали с тихим шелестом, как будто шептались звёзды. Снег засыплет следы в лесу. Двое мужчин в абсолютной тишине неподвижно стояли на скалистом отроге, с надеждой и страхом глядя на снегопад.

ГЛАВА 3

ОБЫЧАИ

Вот уже час пленников гнали по бесконечным снегам, и Фэйли начала бояться, что замёрзнет насмерть. Ветер поднимался и стихал, снова поднимался, и снова стихал. На некоторых деревьях ещё сохранились листья, но сухие и мёртвые. Кусачие зимние ветры свободно гуляли по лесу, завывая в кронах, и даже самый слабый из них был холодным, как дыхание самой зимы. Она только молилась, чтобы Перрин как-то узнал о тайных делишках Масимы. И о Шайдо, конечно. Пусть даже эта шлюха Берелейн - единственная, кто может рассказать ему. А потом пусть эта дрянь свалится в яму и свернёт свою белую шейку! Но сейчас Фэйли было не до мыслей о Перрине.

Зимы в родной Салдэйе были гораздо холоднее, эта зима была такой же, как осень у неё дома. Но случалось, что осенью люди замерзали насмерть, а Фэйли оставили только её шерстяные чулки. Один сейчас связывал её руки за спиной, а другой был завязан на шее в качестве поводка. Смелые слова и мысли не греют кожу. Она слишком замёрзла, чтобы вспотеть, а ноги уже горели, как в огне: нелегко было поспевать за своими пленителями. Мужчины и Девы в чёрных вуалях замедляли бег, когда по колено проваливались в снег, но когда снег доставал до лодыжек, они бежали лёгкой рысью. При этом ничуть не уставали. Такого не выдержали бы и лошади. Фэйли ничего не оставалось, кроме как бежать, куда тянула её верёвка, и изо всех сил стискивать зубы, чтобы не стучали.