Сердцеед
Шрифт:
— Ты пойдешь в этом? — она указывает на наряд, который мы с ней выбрали.
Я киваю.
Она хмурится.
— Ты немного смахиваешь на... секретаршу. Нельзя выбрать что-нибудь более сексуальное? Мы хотим возбудить в нем сексуальный интерес.
— Я расстегну пару пуговок и продемонстрирую декольте, — успокаиваю я ее.
— Я слышала, намечается крупная вечеринка в эти выходные в «Айсберге». Ты разузнала об этом?
Нет, но я слышала, как он упоминал об этом
— Я постараюсь попасть на нее, — заверяю я.
Я приезжаю в «М4» пораньше и спрашиваю, нельзя ли мне увидеться с ним до отъезда.
— Всего на пять минут, чтобы я могла отдать это, — спрашиваю я, поднимая вешалку с рубашкой в пластиковой пленке из химчистки.
Одна из его ассистенток поднимает трубку, шепчет что-то в микрофон, затем кивает и просит меня присесть.
Я присаживаюсь и, спустя минуту, незаметно поднимаю свободную руку, расстегивая верхнюю пуговку на блузке.
Следом я расстегиваю вторую, легкое движение воздуха ласкает кожу между грудью.
Выдыхая, я не меньше дюжины раз подумываю застегнуться обратно, пока меня не приглашают в его офис. И я забываю об этом, когда вижу его, стоящего за своим столом, и стягивающего пиджак со спинки стула.
Метр девяносто сантиметров лощеного бизнесмена, в смокинге и галстуке-бабочке, гладко выбритый. Мне не довелось видеть, как мой отец собирается на работу, или брат. Наверное, поэтому я нахожу вид Малкольма Сента, тянущегося к своему пиджаку, в этой наглаженной белоснежной рубашке, таким впечатляющим и притягательным.
Я не могу перестать таращиться. Я замечаю выражение его лица, когда он мельком осматривает меня, молчаливо, не отводя взгляда. Боже. Он вопросительно приподнимает брови.
— Что это?
Явно заметив, что я принесла, он вешает пиджак позади себя и становится напротив, смотря только на меня мгновение, которое кажется бесконечным. Мои ноги становятся ватными.
Не думаю, что он даже взглянул «туда», но едва открытое декольте заставляет меня чувствовать себя, как никогда, обнаженной.
— Мистер Сент, — я откашливаюсь, и тишина повисает между нами, пока он просовывает руки в рукава пиджака.
— Рейчел, — произносит он, его улыбка такая таинственная, хотела бы я знать, о чем он думает.
Я прохожу вперед и поднимаю рубашку на уровень его аккуратно обставленного стола.
— Кажется, это ваше. Простите, что так долго. Мне пришлось дважды сдавать ее в химчистку, сначала в ту, что использует химикаты, не наносящие вред окружающей среде, а затем в обычную, чтобы вывести пятно от краски.
Он смотрит на свою рубашку, словно удивлен снова видеть ее, а я лишь задаюсь вопросом «почему?», раз уж он даже не смотрит на мое декольте, я все еще чувствую себя обнаженной.
— Я сказал Дину, что вы можете оставить ее
— Я сочла это неприличным.
Он склоняется к компьютеру, нажимает несколько клавиш, блокируя его.
— Почему?
Сент наконец-то берет металлическую вешалку (его пальцы касаются моих, теплые, длинные, сильные), забирая рубашку. Он пересекает громадное пространство своего офиса, чтобы повесить ее рядом с остальными, а я быстро застегиваю те две пуговки, возвращая себе способность дышать.
— Вы раньше не получали подарка от мужчины, Рейчел? — спрашивает он.
Такой проницательный, такой внимательный.
— Ну, вообще-то, я... нет. Не приходилось.
— Даже цветы?
Коснувшись стены, он открывает потайной шкаф, не переставая наблюдать за мной через всю комнату. Я не представляю, какое это имеет значение, или какое вообще ему до этого дело, но все же беру себя в руки и отвечаю.
— Нет, — говорю я.
Он вешает рубашку в шкаф рядом с дюжиной таких же, но из-за блеска в глазах выглядит, будто завороженным этим фактом, и я даже не представляю, почему.
— Вы будете подтрунивать надо мной из-за этого, не так ли? — недовольно бормочу я.
Он вопросительно поднимает вверх бровь.
— Я? Подтрунивать над вами?
— Мне кажется, вам нравится дразнить меня. По глазам вижу, как вы смеетесь надо мной прямо сейчас, — упрекаю я, указывая на его лицо, пока он возвращается этой своей стремительной, уверенной походкой, с самой прекрасной улыбкой, что я видела у него в моем присутствии.
— Возможно это от того, что мне нравится, как вы краснеете.
Прямо сейчас я очень сильно краснею.
Его взгляд не такой ледяной, как я запомнила. Я чувствую тепло, как в его глазах.
— Что насчет вашего отца? — он идет к двери, и мы выходим из офиса.
Мне хочется ответить весело и непринужденно, но я никогда не могла подобрать веселый и непринужденный ответ, когда дело касалось моего отца и всего произошедшего. Мы ждем лифт.
— Его не стало прежде, чем выпала возможность вручать подарки, — наконец отвечаю шепотом.
Приходит лифт, и он показывает мне войти. Пока я прохожу, он наклоняется, пока его дыхание не касается моего уха.
— Я не хотел смутить вас, Рейчел.
Мы заходим в лифт, а все его ассистенты и присутствующие на этаже, кажется, стоят по стойке смирно, ловя каждое движение Сента. Я тихонько стою сбоку, тоже настороже.
— Вы не смутили, — я отвечаю так тихо, чтобы только он мог расслышать. Но какой там. Не так уж много от него требуется, чтобы я смутилась. Какое значение имеет моя личная жизнь? Сочтет ли он меня слишком молодой и слишком неопытной для проведения интервью, которого заслуживает человек его статуса?