Сердечная подруга
Шрифт:
Мне пришло в голову, что после стольких лет покоя в шале «Ландифер» Антонии ее новое жилище должно было показаться огромным и шумным. Где она была, прежде чем попала в дом дядюшки Пандоры? На каком-то чердаке в Сиене? Во дворце во Флоренции? Ей придется привыкнуть к устремленным на нее испытующим взглядам, к бесконечному движению толпы, к незнакомым лицам.
Я представил старательного юношу в синем комбинезоне, толкающего перед собой тяжелую тележку с метлами, мочалками, тряпками и мешками для мусора. На первых порах его охватывало волнение,
Мысленно я покидаю квартиру на улице Шарантон, оказываюсь в галерее Уффици и, оставаясь незамеченным, наблюдаю за юношей, который подходит к портрету Антонии, новому приобретению музея, чтобы прочесть надпись на пластинке.
– Не стой так близко, Таддео! Эта картина дороже золота! Обернувшись, юноша видит одного из охранников. Тот улыбается.
– Она тут недавно?
– Сегодня повесили. Мы в бар, ты с нами?
– Я еще не закончил, – говорит Таддео. – Мне надо еще убрать восьмой и девятый.
– Тогда clao! Да поторопись, скоро закрываемся!
Шаги охранника удаляются. Таддео снова поворачивается к портрету. И долго не может оторвать от него глаз.
Потом вздрагивает: от двух часов, отведенных на уборку, почти ничего не осталось. Музей вот-вот закроют, а он еще не закончил работу! Он наскоро прибирает оставшиеся два зала.
Остаться в музее на ночь? Да ни за что на свете! Это несчастье уже случилось однажды с его коллегой. Бедняга просидел неподвижно до самого утра, чтобы, не дай бог, не сработала сигнализация и не приехала полиция. Причем подать знак ночным охранникам, находившимся в комнате перед мониторами камер слежения, он тоже никак не мог.
Таддео достает бейдж с электронным чипом, без которого из музея не выйти.
Но ему хочется еще раз посмотреть на Антонию. Она прекрасна даже в призрачном свете ночных светильников, включенных охранником перед уходом.
Значит, у Паоло Уччелло была дочь. Как сложилась ее судьба? Кто нашел этот портрет и как это произошло? Кто такие Констанция Деламбр и Брюс Бутар?
Таддео знает, что на этаже он один. Его напарник, Марио, который убирает в залах по другую сторону коридора, уже ушел.
И все же ему чудится, что рядом кто-то есть. Он оглядывается. Пусто… Неужели в музее живут привидения? А почему бы и нет, ведь зданию много сотен лет…
Ощущения постороннего присутствия рядом усиливается.
Зал номер семь выглядит пустынным, но все же Таддео окидывает комнату взглядом, потом снова боязливо осматривается, задерживаясь на темных углах, похожих на густые кусты с черной листвой.
Кто скрывается за этой предательской игрой света и тени? Заблудившийся турист? Призрак? Или это Марио решил его напугать?
«Ты не ошибаешься, Таддео, – хочется мне сказать. – Ты здесь не один. Вместе с тобой я любуюсь бледным девичьим профилем, вырисовывающимся в темноте. Ты не видишь меня, но ощущаешь мое присутствие».
Но
– Добро пожаловать, Антония! – скажешь ты негромко.
До закрытия музея остается три минуты, а ты еще не убрал свою тележку. Но так трудно отвести взгляд от этого портрета, верно?
Знаешь ли ты, что с приходом ночи вокруг Антонии соберется когорта тайных обожателей – из другого времени, другой жизни?
И если ты прислушаешься, совладаешь со страхом, если у тебя получится остановить бег собственных мыслей, ты услышишь эти беззвучные восхваления, столь же неуловимые и легкие, как шелест крыльев.
Эпилог
Харольд Арбен с ожесточением дожевывал то, что осталось от сигары, словно это была жвачка. Окна его просторного кабинета выходили в Люксембургский сад, на который непрозрачной серой завесой лился с неба зимний дождь.
Зима не задалась. В столице снова начались массовые забастовки, порождавшие чудовищные пробки, и люди опаздывали по своим делам зачастую на несколько часов. Он прислушался к глухому шуму стоически настроенных манифестантов, которые, невзирая на дождь, поднимались по улице де Ренн, и вздохнул.
Стоило закончиться длинному и навевающему сон собранию с участием распространителей продукции издательства, как на Харольда Арбена обрушилась череда катаклизмов адской силы.
Одна из его любимейших писательниц потребовала огромный гонорар, угрожая отдать свою книгу (между прочим, великолепную) издателю-конкуренту; выяснилось, что последнее произведение одного из ведущих авторов издательства не пользуется спросом; на его рабочем столе оказался последний номер газеты «Le Monde» с разгромной критической статьей о первом романе некоего бывшего министра, который Харольд Арбен имел неосмотрительность издать.
В довершение всего сегодня вечером у него была назначена встреча со стареющей актрисой, пообещавшей ему свои мемуары. И он знал, что должен пойти, поскольку конкурент, Фредерик Локс, тоже проявил заинтересованность в покупке этой книги. Этого Фредерика Локса Харольд Арбен опасался как чумы: казалось, конкурент взял себе за цель в жизни уводить авторову него из-под носа. Впрочем, Харольд Арбен и сам иногда не брезговал таким трюком…
Стук в дверь отвлек его от невеселых мыслей. Седовласый шестидесятилетний издатель вздохнул.
– Войдите! – крикнул он.
Дверь открылась.
Харольд Арбен выверенным движением ноги крутанул свое кресло и, вскинув голову, приготовился сразить взглядом наглеца, осмелившегося нарушить его уединение.
Вошла женщина лет сорока, лицо которой показалось ему смутно знакомым. Но ее имени он вспомнить не смог.
– Слушаю!
– Здравствуйте, мсье Арбен, – сказала незваная гостья негромко.
Издатель по-прежнему смотрел на нее с подозрением. И как это ей удалось пройти мимо его секретарши Эвелин, той еще церберши?