Сердечная тайна королевы
Шрифт:
– Там что-то с трубами… Тайник? – внезапно осенило де Линя.
– Вы отвратительно догадливы, аббат. Тайная дверца и лестница в секретную комнату. Ваш Мартин де Вису был чрезвычайно любвеобилен, я полагаю.
– Подождите, постойте… Вы говорите, честь королевы… И Мазарини… Конечно, встречаться в Лувре – это самоубийство. Там у каждой стены есть глаза и уши. Неужели Нуази?!
– Одно удовольствие наблюдать за вами, господин де Линь, – уныло пробормотал Эме. – В сообразительности вам не откажешь. Надеюсь, вы больше не собираетесь ремонтировать
– Значит, вас прислали в Нуази, чтобы от меня избавиться, – тихо и размеренно подытожил Андре, в голове которого, наконец, все встало на свои места.
– Видимо, да. Но на этот раз хитрецы сами себя перехитрили. Если бы Мазарини изволил откровенно объясниться, сказать, чего он от меня хочет, мне бы не пришлось с вами знакомиться, пить вино, проникаться к вам дружеским расположением и под занавес испытывать угрызения совести.
– А у вас она есть?
– Полагаю, что да. Иначе я позволил бы вашему Блезу упасть.
– И что же вы намерены делать со мной и собственной совестью? – мрачно осведомился Андре, мысленно прикидывая диспозицию. Кроме лейтенанта в аббатстве еще шестеро гвардейцев. Где они могут быть сейчас? Под окнами? За дверью?
– Предложить вам принять яд.
Де Фобер неторопливо поставил на каминную полку небольшой пузырек.
– Очень любезно с вашей стороны, – де Линь криво усмехнулся. – Надеюсь, яд хотя бы быстродействующий?
– Ни в коем случае. Убивает жертву долго и мучительно.
– Вы издеваетесь, лейтенант? Или мне так только кажется?
– У вас специальное питание, аббат. Именно поэтому господину де Лекуру никак не удавалось угостить вас заботливо припасенной отравой. Он утверждает, что симптомы ее в точности повторяют симптомы лихорадки. Озноб, жар и беспамятство. Агония длится несколько дней, иногда больше недели.
– Почему бы вам меня попросту не застрелить?!
– Тогда вы умрете, сударь.
– А от яда я, по-вашему, помолодею. После недели озноба, жара и беспамятства.
– За это время многое может измениться.
– Например?
– Например, Мазарини и Анна возобновят свидания, шпион де Лонгвиля наверняка каким-то образом себя проявит. Я выведу мерзавца на чистую воду, вы мне поможете. После этого засунем вас в целебный источник и катайтесь себе… в ваш Беруар.
– Вы хотите, чтобы я…
– Притворяться больным и отравленным, любезный аббат, намного проще, чем притворяться мертвым. А тем более быть мертвым. К тому же выбор у вас невелик. А у меня и того меньше.
Неделя без поездок в Беруар!
Андре не мигая смотрел на огонь в камине. Целых семь дней в этой комнате. Без нее… Губы, пахнущие липовым
Эме невозмутимо поглощал рыбу. Благо она была без костей.
Андре после таких новостей кусок в горло не лез. Одно хорошо: де Линь далеко не первый раз смотрел в лицо курносой старухе. Что ж, пусть будет еще одно свидание. Пока что ей не удавалось одержать над ним верх.
И в опасные игры ему тоже приходилось играть.
– Значит, яд и лихорадка… – сказал он, совершенно не замечая, что думает вслух.
– Лихорадка. Но без яда. Вы меня не совсем внимательно слушали, аббат, – де Фобер покончил с рыбой и приступил к овощам. – Содержимое пузырька можете оставить для монастырских крыс. Или своих личных врагов.
– Вы поступаете как благородный человек, лейтенант, – Андре встал и подошел к окну. – Что я должен делать, чтобы не подвести вас?
– Заболеть нынче же ночью. У вас есть тут врач?
– Сколько угодно! – де Линь не оглядывался. Акустика позволяла ему такую роскошь: стоять вполоборота к собеседнику. – На любой вкус. Парижские лекари лопнут от зависти, узнав, кто у нас тут живет.
– Среди этих ваших замечательных эскулапов есть те, кто вам симпатизирует?
– Думаю, что да.
– Тогда говорите мне его фамилию. Утром к вам придет именно он. Тогда у вас будет еще некоторое время, чтобы начать как следует трястись в лихорадке.
Андре зябко повел плечами. Как он сразу не заметил! Воздух в комнате казался ему плотным, почти осязаемым. И очень тяжелым. Он давил на грудь, мешая дышать. Вот она, вчерашняя ночная прогулка в Беруар… В иное время де Линь расстроился бы. Сейчас наступающая болезнь даже радовала. Как кстати. Можно даже не сомневаться в том, что он завтра действительно будет лежать и бредить от температуры. Андре никогда иначе не болел, с самого детства. Это можно расценить как помощь свыше.
– Я буду. По-настоящему буду. Чувствую, что вчерашняя прогулка не прошла даром… – Андре закашлялся. – Если только мне уже что-то не подсыпали или не подлили…
– На вашем месте я бы заменил замок! – пустая тарелка была отставлена в сторону. – И помолился о моей душе. Потому что пищу, которая находилась здесь, съел я.
– То, что вы съели, принесли за четверть часа до вашего появления. Блез сам ходил к воротам и забирал корзины. А потом торчал здесь. Безвылазно. Он страшный лакомка и надеялся, что ему что-нибудь перепадет. Так что не волнуйтесь.
Андре опять поперхнулся кашлем.
– Кстати, лейтенант, я могу выяснить, что это за яд и как он действует. Если вы подождете меня вон за той бутылочкой…
Против хереса Эме ничего не имел. Он подозревал, что содержимое бутылки окажется выше всяких похвал.
Андре исчез, чтобы вернуться через полчаса.
Кажется, аббат и в самом деле заболевал. Причем как следует. Де Фобер видел, как того колотит в ознобе и как резко заострились черты красивого лица викария. Синие глаза начали слезиться, их блеск стал неестественно ярким.