Сердечные риски, или пять валентинок
Шрифт:
— Отдадите со своей первой зарплаты, — посмеиваясь, он отстегнул ремень безопасности.
— Но как? — он сумел полностью захватить мое внимание. — Вы… Я даже имени вашего не знаю, кстати. И на работу эту, может, не устроюсь… — запальчиво возразила я.
Серые глаза засветились добрым смехом.
— Эта работа уже ваша. Потому что меня зовут Дмитрий Евгеньевич Савельев, и вы успешно прошли собеседование. И на будущее: я целиком и полностью за фамильярность, Арин.
Глава 1
Конец декабря 20** г. — начало января 20** г.
5.48. Казанский вокзал
Итак, где она?
Я пристально всматривалась в двигающихся в моем направлении недавних пассажиров в попытке выхватить в этом мини-муравейнике одно-единственное лицо, когда, наконец:
— Ари-и-ишка-а-а!
Ярко-красный пуховик со сбитым набок капюшоном, длинные, болтающиеся почти у колен концы вязаного белого шарфа, взлохмаченная копна коротко стриженных темных волос с рыжеватыми «перышками» на концах — широко улыбающаяся, растрепанная, ко мне бежала моя сестра.
Как всегда, мило неряшлива и перевозбуждена. Мысленно я покачала головой.
— Аришечка! Хорошая ты моя! — она так крепко стиснула меня в объятиях, что на секунду вышибла воздух из легких. Улыбнувшись, я обняла ее в ответ, осторожно, за плечи.
— Привет, Люсь.
Отстранившись, я заглянула в светящееся радостью лицо сестры: чуть размазанный макияж, тени под карими немного сонными глазами, но улыбка во все кругловатое маленькое лицо.
Едва ли часто можно встретить так разительно отличающихся друг от друга сестер, как мы с Люсей. Между нами фактически три года разницы, но схожих черт очень мало, как по внешности, так и по характеру. Людмила — с самого рождения она отзывалась только на Люся и никак иначе — невысокая, пухленькая, с оленьими карими глазами и темно-каштановыми прямыми волосами, веселая болтушка, затейница, любимица всех без исключения, пошла в маму и ее родню. А я больше всего взяла у отца: высокая и худая — если Люсю в детстве мама держала на диетах, то меня, наоборот, старалась откормить всевозможными способами — большие, даже, пожалуй, слишком большие для такого типа лица, темно-зеленые глаза, рыжевато-каштановые волосы с собственным норовом, молчаливая и спокойная, всегда предпочитала компанию книг и пребывание дома посиделкам и походам с друзьями.
Возможно, это сказывалась ответственность старшей сестры, но я считала необходимым повсюду следовать за Люсей, зачастую поступаясь собственными желаниями и убеждениями. Хранила ее от неприятностей, глупостей, не позволяла брать верх легкомысленному нраву. И вплоть до того, как сестре исполнилось одиннадцать и у нее появилась своя компания из трех хороших, надежных подруг, мы с ней были не разлей вода.
Я очень любила ее, но не всегда одобряла ее решения, правда, мое неодобрение в любом случае не бралось в расчет. Считала, что не стоит быть такой открытой, откровенной и доверчивой, не следовало бы так рано выходить замуж — большая любовь у Люси приключилась еще в девятом классе, ее первым и единственным стал мой одноклассник, поженились они сразу же, как сестра окончила школу — и лучше бы сначала получить высшее образование.
При всей нашей сестринской связи и близости у нас все-таки были разные дороги и жизненные представления. Но о разобщении, даже мимолетном, никогда не могло идти и речи. Благодаря нашей матери, вырастившей нас обеих в твердых принципах, всегда говорившей, что родная кровь — вещь неразменная, неизменная и приоритетная. Доказавшая это и своей жизнью: в течение двенадцати лет она заботилась о своем брате-инвалиде. Эта забота стоила ей брака.
Твердые принципы и моя отличительная черта. И мне она тоже дорого обходится.
— Теперь ко мне отоспаться? — спросила я сестру, когда, смачно поцеловав меня в обе щеки, та отпустила мою шею и потянулась к ручке своего чемодана.
— Вот еще, — громко фыркнула она. — Кофе и чего-нибудь в желудок закинуть. Уделишь мне часик перед работой, я дико соскучилась.
Я улыбнулась одним уголком рта:
— Скорее, тебе не терпится вытянуть из меня подробности истории.
— И это тоже, — резво кивнула Люся, подхватила меня под руку, другой рукой подцепила свой видавший виды коричневый чемодан на колесиках и направилась ко входу в метро.
***
В синеватый бархат полутьмы за окном кофейни мягко вклинивался желтый свет двух фонарей. В его ярких конусах было видно, как с неба сыплются блестки снежной пудры, искорками выжигающие свой путь вниз. Безветренно, безмятежно. Волшебно. Кажется, даже погода сегодня говорила, что стоит с философским спокойствием взирать на жизненные неприятности. И ждать чуда праздника — до наступления нового года осталось чуть больше недели.
— Эй, не грусти, похрусти, — Люся поставила на стол поднос с нашим заказом, заняла сиденье напротив, суетливо стянула шарф, спустила с плеч пуховик. — Давай-ка рассказывай, что у тебя произошло с твоим Димой. Честно, в аське из тебя собеседник никакой.
На ее укоризненный взгляд я лишь пожала плечами:
— Месяц выдался трудным. Все, что дома хотелось делать, это принять душ и до утра не подниматься с постели.
— О, то есть ты делала мне одолжение, включая ноут? — обе тонких безупречных брови сестры поползли вверх.
— Нет. Просто усталость брала верх.
Усталость и элементарное нежелание распространятся. Испытывать негатив… И прокручивать в голове то, что необходимо выбросить из нее.
— Ой, прекрати, — Людмила махнула рукой, скептично скривилась. — Просто не в твоих правилах жаловаться, вот и все.
Я отвела от нее взгляд, глубоко вздохнула: теплая смесь ароматов кофе, шоколада, ореха и сиропа, кажется, въевшаяся во все поверхности здесь и даже в стены, декорированные под кирпич, оттеняемая запахами дерева и пластика. Настраивалась на разговор. Насколько смогу сохранить спокойствие? Было бы проще проявить выдержку три недели назад, когда обмолвилась в телефонном разговоре с сестрой о своей симпатии к мужчине, и держать рот на замке в минувший понедельник, когда вырвались слова о том, что жестоко обманулась в нем.