Сердечные тайны
Шрифт:
Сон уступил место реальности, хотела она этого или нет. Джон уходил от нее – он, действительно, уходил от нее. И он не вернется в крепость, как это было раньше, а уйдет стрелять в людей, а они в свою очередь будут стрелять в него.
Бесс не знала, увидит ли его снова. Джон обнял ее. Так они и стояли некоторое время, крепко обнявшись. Гроза уже закончилась. Теперь лишь дождь, не переставая, стучал по крыше.
– Я не хотел ничего плохого, Бесс.
– Ты и не сделал ничего плохого. – Она еще сильнее прижалась к нему. – Ты никогда не смог бы сделать мне что-нибудь плохое.
Это мгновение
– Тебе не нужно идти. Ты можешь остаться здесь, – сказал Джон, когда она начала спускаться за ним.
– Я провожу тебя.
В тишине раздавалось лишь фыркание лошадей, которые были безразличны и к грозе, и острым переживаниям этих двух людей. Джон открыл дверь конюшни, им в лицо ударил холодный ветер с дождем.
Он остановился и дотронулся ладонью до ее щеки. И сделал это с той нежностью, с которой всегда относился к Бесс.
– Здесь очень темно. Я хотел бы видеть тебя, – тихо сказал он.
– И я тоже. – Она не удержалась и провела рукой по его лицу.
Джон поцеловал ее пальцы.
– Извини, Бесс. За все. Прости.
Ее горло сжалось.
– Не надо, прошу тебя.
– И все же прости. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее.
– Никогда не забуду тебя, Бесс.
– Я тоже тебя никогда не забуду.
Лэйтон быстро поцеловал ее, затем повернулся и вышел.
Бэнни шагнула в дождь и ветер. Ей хотелось еще раз увидеть его фигуру, удаляющуюся от нее. Но впереди были только темнота и дождь. Она прищурилась. Это не помогло. Ничего не было видно. Одежда ее промокла и прилипла к телу. Леденящий резкий холод пробирал до костей. Бесс хотела замерзнуть. По крайней мере, она могла бы хоть что-нибудь почувствовать. Ей нужно было почувствовать что-то. Она подняла руку и вытерла капли дождя на лице. Вода была почему-то теплой и соленой.
День тянулся за днем.
Кэд уныло бродил по таверне. Его нетерпеливое желание вновь оказаться со своими сыновьями было очевидным. К любой новости он относился, как к бесценной драгоценности, усиленно занимался с резервной ротой, которая полностью состояла из стариков и мальчишек. Муштровал он своих подчиненных до тех пор, пока ноги не покрывались волдырями.
Мэри, как всегда, была воплощенное спокойствие, но редко улыбалась, выполняя свои привычные обязанности со спокойной отрешенностью. Она почти не замечала Бэнни и возвращалась к реальности только тогда, когда Исаак просил ее разрешить ему пойти в армию. Мать сразу же настораживалась и резко выражала свое несогласие. И Исаак по-прежнему оставался в Нью-Уэксфорде.
Однако он, постоянно занимаясь повседневной мойкой полов и окон, говорил так, чтобы все слышали, что здоровый молодой человек должен сражаться плечом к плечу со своими соотечественниками, а не возиться с тряпкой. И точно подсчитал сколько дней оставалось до его шестнадцатилетия – 173.
Бэнни работала. Она скребла столы, считала бочонки с пивом, натирала серебро, обслуживала посетителей, которые останавливались в поселке на своем пути в Кэмбридж, куда они шли, чтобы присоединиться к армии. Она взяла на себя обязанности Генри. Теперь Бэнни приходилось
Но в том, что касалось печатной мастерской Брэндана, Элизабет была практически бессильна. Раз в неделю она открывала ее, проветривала помещение и протирала все до последней полки. В те часы, пока она была там, ей даже иногда удавалось продать кое-что из лекарств и канцелярских принадлежностей.
Все свободное время Бесс проводила с племянниками и племянницами. Их матери были загружены работой, так как самостоятельно вели хозяйство, постоянно тревожась за своих мужей. Самые маленькие из детей не могли никак понять, почему их пап не было дома, а мамы были все время заняты, поэтому им так нравилась забота тети Бэнни.
Старшие все отлично понимали. Ей было так жаль видеть их лица, прежде всегда веселые, такими хмурыми. Адам-младший пытался взять на себя обязанности взрослого мужчины, до которого он еще не дорос, Сара часами сидела с кошкой на руках, наблюдая за тем, как весна прочно утверждает свои права. Все, что Элизабет могла сделать для них – это быть рядом в те моменты, когда им становилось особенно тяжело.
Несмотря на то, что Бэнни была занята почти целый день, этого, казалось, было недостаточно. Она пыталась работать и головой, и телом до полного изнеможения, надеясь, что будет засыпать, едва добравшись до постели. Ничего не помогало. Ей снились мрачные бессвязные сны, полные крови и дыма. Но когда она просыпалась в холодном поту, хватая ртом воздух, помнила только лица Джона и своих братьев, улыбавшихся друг другу, а потом стреляющих из мушкетов друг в друга.
Впервые Бэнни не могла играть на скрипке. Долгие годы музыка принадлежала только ей, и вот, с появлением в ее жизни Джона, она испытала радость оттого, что ее игру на любимом инструменте, понимают и принимают. Он покинул ее. Бесс больше не могла выносить неразделенности музыки и любви. Теперь музыка была пуста, эхом раздавалась она в глубокой пропасти ее души, на дне которой лежало одинокое сердце.
Брэндан вернулся. Он вошел в «Дансинг Эль» первого июля, прислонился к стене и попросил пива.
– Брэндан! – Бэнни, не потрудившись извиниться перед двумя старыми фермерами, которых она обслуживала, быстро побежала к брату и обняла его.
– Не верю, что ты дома, – пробормотала она, уткнувшись ему в плечо. Потом слегка отстранилась от него и спросила:
– Что ты делаешь здесь?
Не успел он ответить, как Бэнни уже громко звала младшего брата:
– Исаак! Папа пошел на мельницу за овсом. Беги и скажи ему, чтобы шел домой. Брэндан вернулся! Забеги в дом Адама и скажи маме об этом.
Исаак быстро пересек комнату. Таким энергичным сестра не видела его со времени возвращения из Лексингтона.
– Брэндан! Говори быстрее, многих застрелил?
Брэндан выпрямился.
– Нет.
Он внимательно посмотрел на Исаака.
– А ты снова вырос.
– Ага.
– Думаю, что ты наконец-то перерос меня.
– Да?! Ты думаешь? А мама все еще считает меня ребенком.
– Исаак, ты разве не хочешь сообщить отцу с матерью радостную весть о том, что Брэндан приехал? – напомнила ему Бэнни.