Серебро и свинец
Шрифт:
Дружинник кивнул и, соскочив с коня, исчез в лесу.
Несколько минут спустя из-за поворота донеслись заливистые трели сойта. Воевода поморщился – он-то помнил, что в здешнем лесу сойтов отродясь не водилось.
– Что, они прямо так и стояли посреди дороги? – недоверчиво спросил Тауторикс, глядя на распростертые тела.
– Мне что – делать было нечего, как таскать их? – удивился Фаулей. – Как стояли, так и лежат, двое на дороге и двое около костерка.
– А котелок-то над ним не пустой, – втянув ноздрями воздух, заметил один из дружинников.
– Ох, не
– Может, это у них уловка была такая? – несмело предположил кто-то из дружинников. – Мы, мол, мирные путники, сидим, едим.
– Ох, не нравится… – в третий раз повторил воевода, вглядываясь в предмет, валяющийся на дороге рядом с одним из разбойников. Тускло отблескивающая штука хоть и не походила на виданные им до сих пор громобойные палки, но сходилась с ними своим чужеродным уродством.
Он легким движением послал вороного вперед. Шаг, второй, третий…
Сноп огня и дыма вырвался из-под дорожной пыли под правым передним копытом. Падая, конь дико заржал – и, словно в ответ, из-за деревьев донеслись злые, тревожные крики.
– Вперед! – взревел Тауторикс, пытаясь высвободить застрявшую под умирающим вороным ногу. – Не дайте им уйти!
Один из дружинников, решив, очевидно, что колдовские ловушки стоят только на дороге, послал коня в галоп обочиной – первый взрыв полыхнул под задними копытами, конь грохнулся набок, и второй взрыв разорвал дружинника пополам.
– Вперед! – прохрипел воевода, уже понимая, что это бесполезно, что отступники не разбегутся, едва завидев блеск дружинных клинков, заслышав топот боевых коней.
– Я их чую! – крикнул один из дружинников, Кромли, обладавший кузнечным даром. – Металл в земле!
– Где? – заозирался огневик Салах.
– Вон там! – прокричал кузнец, тыча рукой. – Чуть присыпано песком!
Песок под взглядом огневика зашипел, растекаясь стеклянной лавой, – и дорога снова вздыбилась огнем и дымом.
– Эврил, да что же ты медлишь! – взвыл Тауторикс. Он нутром чуял, что вот сейчас станет поздно, сейчас выбегут из леса разбойники, замелькают огоньки на концах громобойных палок… и даже Салах никого не спасет, потому что не по его силе выставлять пламенный щит такой крепости.
– Сей… час… – выдавил провидец, обмякая в седле.
Самый миг единения Тауторикс, как всегда, пропустил. Он много лет служил Бхаалейну – сначала простым дружинником, потом десятником, потом воеводой, – он повидал множество сражений, но никогда не мог уловить того момента, когда боевой отряд сливается в единое целое, ведомое общим знанием. И тем более никогда он не переживал этого чуда сам. Незримый для вражеских провидцев, не раз заходивший в тыл ничего не подозревающим чародейным дозорам, он и благами мысленного соединения не мог воспользоваться отродясь.
Взгляд Кромли пробегал по дороге, как петляющий по лесу заяц, и вослед ему будто бежал Черный волк ночи, от чьей поступи сама земля всплескивалась и горела. По мере того как углублялось единение, Эврил приходил в себя. Он
– Фаулей! – Воевода сумел наконец выбраться из-под вороного. – Смешай им мысли!
Дружинник коротко кивнул. Вспышки справа погасли – но тут же застрекотало в чаще слева. Двое дружинников со стоном повалились из седел. Салах протяжно завыл, пытаясь растянуть щит как можно шире.
– Бейте! – вскричал Тауторикс, указуя мечом на дорогу впереди. – Все бейте! И – вперед, да сохранят нас дии!
Дорога словно взорвалась. Отряд ринулся вперед, сквозь дым и пыль, сквозь звездный дождь сгорающих в Салаховом щите кусочков металла, сквозь разлетевшиеся под ударами бхаалейновых родовичей бревенчатые ворота в разбойничий лагерь.
– Вперед! Бей, руби!
Еще двое дружинников упали под автоматными очередями, но остальные, неуловимо быстро орудуя мечами, уже расходились веером по лабиринту узких проходов между хижинами. Прогремело несколько коротких, в упор, очередей и три глухих взрыва – не все разбойники вспомнили о проходах в окружающем лагерь кольце минных полей.
Здесь, в лагере, оружие ши было хуже чем бесполезно. Свинцовые пульки не разбирали своих и чужих, разбойники опасались стрелять, чтобы не положить вместе с нападавшими половину собственного, сбившегося в безмозглую толпу войска, а меч в умелых руках становится продолжением тела. Под ударами движителей рушились стены и слетали крыши, взгляд Салаха прожигал в грудах обломков черные борозды до самой земли, и само присутствие Фаулея приводило разбойников в тоскливое, отчаянное исступление, когда кажется, что и остаться – смерть, и бежать – поздно.
Воевода Тауторикс не был чародеем, но опыт многих схваток помогал там, где бессилен оказывался даже дар Эврила, ощущавшего каждый враждебный рассудок в пределах лагеря и передававшего свое знание остальным дружинникам. Он срубил ошалевшего лесовика, выскочившего прямо на него из-за угла. Рядом трещали доски под напором колдовской силы, и слышался чей-то пронзительный, заупокойный вой.
Воевода и не ожидал, что разгромить беззаконников окажется так просто. Пока что отряд потерял всего троих, а жертв среди лихого люда было просто не пересчитать.
Задумавшись, Тауторикс едва не потерял бдительности. Поэтому высокий демон, спрыгнувший с крыши прямо перед ним, чуть не застал воеводу врасплох.
Трудно сказать, что предупредило Тауторикса – то ли едва слышный за царящим в лагере гамом скрип, то ли скользнувшая по земле тень, – но он вскинул меч за миг до того, как приклад автомата должен был врезаться ему в лоб. Лязгнуло железо, на миг противники замерли лицом к лицу, и Тауторикс успел отчетливо разглядеть своего врага. А это был именно ши. Демон даже не удосужился сменить обычную для своих сородичей однотонно-грязную одежду на зеленое разбойничье тряпье. Почему он не воспользовался громобоем, воевода не знал – быть может, в том просто иссякла сила.