Серебро ночи. Трилогия

Герцик Татьяна Ивановна

— А она хотела бы видеть тебя дочерью другого? — осторожно уточнил он.

— Не знаю. Порой мне казалось, что да. — Предупреждая его вопрос, она поспешно добавила: — Кого, я не знаю. Это только мое ощущение. Может быть, я ошибаюсь.

Почему-то Беллатор тут же вспомнил графа. Кровосмешение? Возможно ли это?

— Нет, в монастырь тебе нельзя.

— Нельзя? Почему? — Марти уже смирилась со строгой жизнью в монастыре. И считала, что для нее это наилучший выход.

— Сначала ты должна понять, каково это — жить. — Беллатор

постарался разъяснить свои слова как можно проще: — Представляешь, как будет нехорошо, если ты примешь постриг и выяснишь, что в миру тебе было бы гораздо лучше? Обратного хода-то ведь не будет. Это монашкой можно стать в любой момент, а вот из монашки светской дамой ты уже никогда стать не сможешь.

— Светской дамой? — девочка не поверила. — А я когда-нибудь смогу стать светской дамой?

— Ты уже почти светская дама, — заверил ее брат. — Ты дочь наместника, не последнего человека в нашем королевстве. И моя сестра. А я наследник наместника.

— Это все верно. Но я бастард.

— Бастарды были только у королей. И по знатности они считались даже выше обычной знати.

— Как нескио?

— Да. — Беллатор был несколько обескуражен знанием сестры подобных жизненных нюансов, которые девушкам ее возраста знать не полагалось. Наверняка это все наущения Зинеллы.

И снова Марти догадалась о его мыслях:

— Это не мама мне говорила. Это я прочла в нашей библиотеке. Историю мне никто читать не запрещал, это же не гривуазные романы.

— Ты любишь читать? — Беллатор кинул мимолетный взгляд на стройные ряды книг в стоящих в комнате шкафах.

Проследив за его взглядом Марти с улыбкой согласилась:

— Люблю. А что мне еще делать? Не вышивать же. Вот уж что я не люблю. Тоска смертная эти нитки и иголки.

— А Ферруна ты видела?

— Это такой страшный, бледный, как смерть? Видела. Он мне не понравился. У меня от его взгляда все внутри оцепенело.

— Смерть? Ну, возможно. Для врагов. Так вот, он тоже очень любит читать.

— Я знаю, — она укоризненно покачала хорошенькой головкой. — Библиотекари жутко ругались. Он брал книги без спросу и не возвращал, а это запрещено.

Беллатор легкомысленно махнул рукой, не предавая значение подобной ерунде.

— Вообще-то они превышают свои полномочия. Библиотека хоть и считается королевской, но собирали-то ее мы. Вернее, наши предки, Медиаторы. Ну и мы с отцом тоже.

Сестра строго взглянула на брата, не одобряя его несерьезность в этом важном для нее вопросе.

— Брать что-либо без спросу в принципе нехорошо. Пусть это даже, по сути, и наше. Так мы выказываем неуважение служащим нам людям. А не возвращать взятое, чем это ни прикрывай, называется кражей.

Беллатор чуть помедлил, прежде чем отпить вино из бокала.

— По сути, ты права, — он вынужден был с ней согласиться. — Тебе вполне можно быть королевой. Ты будешь мудро править.

Марти потупилась и покраснела.

— Я

понимаю, ты хочешь сказать мне что-то приятное. Но лучше не надо. Я видела, как исчез Родолфо.

— Вы с ним хорошо относились друг к другу?

Она печально улыбнулась мудрой улыбкой взрослого человека.

— Мы часто играли вместе, когда были детьми. Потом он решил, что стал слишком взрослым для игр.

Беллатор отметил тонкую дипломатичность, с которой сестра ушла от прямого ответа.

— Понятно. Ты боишься, что тебя ждет такая же судьба, если ты сядешь на трон?

Она села поглубже на стуле и поболтала ногами в воздухе, невольно показав, что она еще только ребенок.

— Нет, не боюсь. Потому что я не собираюсь садиться на трон. Мне не нравится приказывать.

— Ты считаешь, что просить лучше? — удивленно уточнил брат.

Марти вскинула на него ясный взгляд.

— Я считаю, что вежливость лучше всего.

— Ты великий дипломат, сестренка! — искренне восхитился Беллатор. — Кстати, почему ты не обратилась с мучающим тебя вопросом к отцу?

Марти скептически посмотрела на него.

— Как я могла? По сути, я обвинила бы его в своих неприятностях. Это мелко. К тому же отец видит во мне предавшую его Зинеллу и относится соответственно.

— Ты считаешь, что он переносит на тебя свое отношение к ней? — Беллатору не понравилось это предположение. По сути, сегодня он впервые разглядел в сестре не несмышленого ребенка, как привык, а очень умного человека.

— Я не считаю, я вижу, — грустно кивнула Марти. — Порой он смотрит на меня с таким негодованием, что я теряюсь. Мне хочется сказать ему, что я не Зинелла, но это неприлично.

Беллатор внезапно зевнул, не успев сдержать зевок, все же ночь была бессонной, и сестра проворно поднялась.

— Прости, ты устал, а я мешаю тебе отдыхать.

Она сделала грациозный реверанс и отправилась к себе. Беллатор тоже учтиво поклонился и, зайдя вперед, раскрыл перед нею дверь.

— Я и не думал, что ты так выросла, сестренка. И так поумнела, — сказал он ей на прощанье.

Она кивнула и быстро пробежала мимо, шелестя пышными юбками.

— Марти! — спохватившись, позвал он ее.

Она остановилась, вопросительно повернувшись к нему.

— Сними это ожерелье. В твоем возрасте полагается носить жемчуг. Бриллианты тебе не подходят.

— Хорошо, — со вздохом согласилась Марти. — Я это знаю. Просто это ожерелье подарила мне моя любимая тетушка Фелиция, и оно греет мне сердце.

Она ушла. Беллатор прошел в свой кабинет, вскрыл первое лежащее на кипе документации донесение и принялся читать. Обнаружив, что не может сосредоточиться, отложил его в сторону и сжал виски тонкими сильными пальцами.

Как сказала Марти? Оно греет мне сердце?

Он подошел к тазу, вынул розу. От теплой воды бутон раскрылся и предстал перед ним в полном расцвете своей красоты.