Серебряная богиня
Шрифт:
Его осуждающий сардонический взгляд начал пугать Сару, но в то же время она не могла не испытывать головокружительного восторга при виде того, как Рэм теряет обычно присущее ему хладнокровие. О, как это действительно волнующе — вскружить мужчине голову! Как она ни старалась, ей все же не удалось скрыть улыбку торжества, промелькнувшую на лице. Рэм, однако, заметил это и, сделав быстрое движение, сердито схватил ее за руку.
— Так ты, значит, действительно полагаешь, что можешь делать из меня дурака? — спросил он с внезапной яростью, заставшей ее врасплох. — Так вот она, твоя маленькая хитрость! Вот какие мысли скрываются в твоем эгоистичном сознании: еще одна победа для Сары, которой она, возможно, будет хвастаться завтра.
Его
— Рэм, хватит, остановись! Ты даже не дал мне возможности сказать, что я люблю тебя. Ты несправедлив по отношению ко мне. Ты не прав…
— Не прав?! — прошептал Рэм в бешенстве, будто ее слова ничего для него не значили. — Ты ведешь себя как будто ты в школе.
Отпустив ее руку, он в ярости застыл перед нею. Все, что Сара надеялась получить, выйдя замуж за Рэма Валенского, предстало в ее голове в виде одного огромного шара. Золотого шара с драгоценными камнями. И она протянула свои руки к этому шару — и к Рэму.
— Идем наверх… — прошептала она дрогнувшим голосом.
Рэм крепко обнял ее и повел к лестнице. Она ступала заплетавшимися ногами. Снова заныли руки, в которые впились его пальцы. Ее охватили растерянность и жадность, ужас и возбуждение. И тут из глубины памяти неожиданно всплыли слова ее американского школьного друга: «Хорошую сделку всегда надо цементировать». Только теперь до нее дошел смысл этих слов.
О господи, почему ему понадобилось столько времени, мучительно думала Сара Фейн. Никто никогда не говорил мне, что все будет именно так — долго и больно, отвратительно больно. И к тому же так вымученно и постыдно. И в полном молчании, без единого слова. Где романтика, которой я ждала? Где удовольствие? Только один стыд, и ничего больше.
Ее словно окунули в мерзкий кошмар, длящийся бесконечно и бессмысленно. Она была придавлена весом человека, настолько не владевшего собой, что уже ничего не могла с ним поделать. Его жесткие губы и жесткие руки ни на секунду не давали ей расслабиться, а все, что она слышала, был звук мучительного прерывистого дыхания. В своей жалкой униженности она снова и снова пыталась протестовать, но он не слышал… не хотел слышать ее. Его дыхание делалось все громче и громче, пока ей не начало казаться, что оно вот-вот перейдет в крик. Глаза его были закрыты — она видела это в полумраке спальни. Его руки вцепились ей в волосы, и пальцы все сильнее дергали золотистые пряди, пока Сара не закричала от боли.
О-о… сейчас это наверняка должно кончиться, пронеслось у нее в голове. Не может же человек так долго задыхаться, изнуряя себя, и остаться в живых. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это закончится быстрее, быстрее…
— Дэзи! Дэзи! — прокричал Рэм в полутьму спальни. — Дэзи, я люблю тебя!
Наконец найдя в себе силы, Сара Фейн в порыве неистовства сумела выскользнуть из кровати, где лежал Рэм. Она стояла посреди комнаты, униженная, трясущаяся от бешенства, понимавшая, что произошло, и в то же время не верившая этому. Она смотрела на существо, лежавшее в кровати, — безумное, всхлипывающее, отвратительное. Голова этого обесчестившего ее человека уткнулась в подушку. Как бы ей хотелось придавить его, уничтожив за то, что он сделал с ней, Сарой Фейн!
20
Когда чета Валериан пригласила Дэзи в январе 1977 года провести с ними отдых на яхте в Карибском море, она сперва отказалась. Перспектива быть вместе с Робином и Ванессой, не говоря уже об их дружках, напоминала ей заключение в роскошной, но все-таки тюрьме. Она хорошо представляла себе, как, сидя в каюте, пассажиры обмениваются последними светскими сплетнями, дав волю накопившейся желчной злобе, и до одури играют в триктрак. В ее воображении вставали
— Никаких «нет», слышишь? — заключила Ванесса. — Я пригласила Топси и Хэма Шорта, а он, учти, один из твоих поклонников. Кроме того, на яхте будет еще несколько человек, у которых дети хотят учиться живописи… Не понимаю, чего это я так тебя уговариваю, да еще соблазняю перспективой выгодных заказов? Если честно, Дэзи, то как-то так получается, что ты, мне кажется, меня используешь! Неужели если я заявляю, что Робин и я рассчитываем на удовольствие немного побыть в твоем обществе, то одного этого недостаточно?
Памятуя, сколь многим она обязана Ванессе, Дэзи после этих слов поспешила согласиться. Ее студил как-нибудь обойдется без нее недельку-другую. Да и в отпуске последний раз она была бог знает когда — так давно, что и не вспомнить. И наконец, самое главное, нельзя рисковать потерей источника доходов, на что весьма прозрачно намекнула Ванесса.
Теперь на борту самолета «Аэрокоммандер», который должен был доставить Хэма, Топси и ее в Нассау, где им предстояло присоединиться к чете Валериан, нанявших для предстоящего путешествия яхту (за это время они уже успели превратить ее в плавающее подобие своей нью-йоркской квартиры), Дэзи размышляла о том, что в сущности сейчас, пожалуй, самое подходящее время, чтобы немного встряхнуться. После того скандала, когда она решительно воспротивилась тому, чтобы стать рекламой для «Элстри», у нее в студии начались постоянные конфликты. Норт, как ей казалось, считал, будто она нарочно постаралась сделать все, чтобы оскорбить важного клиента: атмосфера на работе сразу же стала напряженной и тяжелой.
В то время как самолет шел на снижение, Дэзи, пытаясь разобраться в своих чувствах, думала: что же все-таки больше всего вывело ее из себя? Она не испытывала злости или даже раздражения — нет, в том, как эти люди из корпорации к ней относились, рассматривая ее в качестве вещи (вещь под названием «блондинка»!), способной помочь им сбывать свой товар, не было ничего особенного. Ведь без ее согласия они и вправду не могли выполнить задуманное, что было им прекрасно известно. Дело заключалось в ином — именно поэтому она до сих пор не находила себе места. Дело было в том внезапном, как удар ножа, предостережении, вернее, угрозе того, что она фактически станет «княжной Дэзи». Станет ею не в узком кругу, а в «глазах общества», как это принято называть. Что может быть страшнее этой открытости для посторонних взглядов? Она как личность исчезнет, полностью слившись с образом той, другой Дэзи. Повсюду появятся ее фотографии, рекламные ролики с ее участием, портреты в газетах, изображения в витринах и на прилавках магазинов… И настанет время, когда ее новый образ неизгладимо запечатлеется в сознании миллионов потребителей всего западного мира. Случится то, от чего в своей взрослой жизни ей до сих пор как-то удавалось укрыться, ускользнуть и чего она больше всего опасалась, что ненавидела.
В Санта-Крусе она для всех была просто девушкой по фамилии Валенская. В студии Порта тот небольшой интерес, который кое-кто поначалу проявлял к ее титулу и всему ее прошлому, давно испарился, разве что кто-нибудь время от времени позволял себе пошутить по этому поводу. Для своих сослуживцев она была Дэзи-продюсер, точно знавшая, где и когда каждому надлежит быть во время съемок и почему все должно быть так, а не иначе. Лишь среди избранных, тех, кто знал ее отца, она была известна как княжна Дэзи. Но эти люди слишком хорошо помнили и уважали ее отца, чтобы проговориться.