Серебряная доля
Шрифт:
– Трижды в месяц, - покаянно признала Нита. Она все еще по инерции перелистывала книгу.
– Но ведь достала же!
– На пятом курсе, - уточнила Сийри.
– Так сколько стоит-то?
Нита, найдя ценник, повторно потеряла речь.
– Две марки!
– прошептала она, отказываясь верить своим глазам.
– Две марки!
– Бегом к кассе, - резюмировала подруга.
Интермедия. Завтра - учения Состав нырнул в глубокий тоннель и в вагонах стемнело.
– При движении оставайтесь в вагонах, - деревянным голосом произнес сержант, а солдаты едва слышно захихикали.
– Еще один всезнайка, - ворчливо ответил Комтан, потирая слезящиеся глаза.
– Если ты, Воргил, такой всезнайка, скажи лучше - какого лешего нас вдруг переводят в Дреголичин?
– Официальная версия - учения, - пожал плечами сержант.
– Но как мне шепнули - "если завтра война, мы должны быть готовы".
– Кое-кому надо бы язычок укоротить, - буркнул лейтенант. Пятна перед глазами медленно исчезали, и он снова мог видеть в полумраке вагона.
– А то шпиону, чуть что, даже делать ничего не надо.
– Что-то горит, - Воргил вдруг встрепенулся.
– Тревога, пожар!
Солдаты, лениво дремавшие на полатях, повыскакивали с мест, а костровой, испуганно озираясь, метнулся с ведром к бочке с водой. Вернувшись, он пристально оглядел железную печку, в которой едва теплился огонек.
– Нет пожара, господин лейтенант, - озадаченно сказал он. Ефрейтор, обходивший вагон по кругу, выглянул в дверь, удивленно присвистнув.
– Это не у нас, - пояснил он.
– Там авария.
Вагон медленно проплыл мимо искореженного состава: похоже, лопнул рельс, и паровоз опрокинулся. Три цистерны - похоже, со светильным маслом - лениво чадили, заполняя тоннель удушливым дымом. Вокруг пожара прыгали гномы, стараясь сдержать пламя.
– Хорошо хоть вентиляция хорошая, - вздохнул Комтан.
– А то задохнулись бы, как крысы в дымоходе. Двери закрыть.
На выходе из тоннеля поезд прополз мимо длинной череды составов, ждущих своей очереди. Пассажиры мрачно прогуливались по насыпи, изредка обмениваясь язвительными комментариями по поводу задержки и ее причин. Лейтенант язвительно ухмыльнулся.
– Видели бы вы, что сейчас творится в туннеле, - пробормотал он, - мигом бы заткнулись.
– Они же штатские неженки, - хмыкнул сержант.
– Чего от них еще ждать.
– Налогов, - хмыкнул ефрейтор у дверей.
– Погранцам давно уже магазинки выдали, только мы, армейцы, с дедовскими самопалами ходим.
– Может, как раз на учениях перевооружат, - предположил лейтенант.
У потолка вагона забрякал звонок. Ефрейтор, выглянув в дверь, кивнул.
– Приехали, похоже - станцию видать. "Люшинин- Северный".
Казармы на окраине оказались
– Живем!
– сержант алчно потер руки.
– Маривец, Гендиани - быстро в кочегарку.
Вскоре в трубах весело забулькал кипяток, и к бане выстроилась череда бойцов с шайками в руках.
– Эх, хорошо, - расслабленно пробормотал лейтенант, усевшись в плетеное кресло на веранде офицерской столовой.
– Отдыхаете?
– вдруг послышался голос, знакомый любому бойцу батальона до дрожи в коленках.
– Ну-ну.
– Господин майор!
– лейтенант выскочил из кресла, чуть не перевернув ажурный столик.
– Вверенное мне подразделение…
– Видел, видел, - майор Антудай, командир отдельного 36-го штурмового батальона, а в просторечии просто "Батя", раздраженно махнул рукой.
– Охранение не выставлено, бумаги не разобраны - бардак, в общем.
"Еще бы ты не видел", - мрачно подумал Комтан, прощаясь с месячной премией и шансами получить очередную звездочку уже в этом году.
– Как закончите бездельничать, попрошу ко мне в кабинет, - закончил комбат.
– Есть, - козырнул лейтенант, запоздало вспомнив, что пилотка благополучно осталась в казарме.
– Ну, что мне с вами делать?
– поприветствовал майор лейтенанта.
– Только за последние полгода три взыскания.
– Виноват, больше не повторится, - пробормотал Комтан, с тоской понимая: сейчас он явно получил выговор "с занесением", но вдруг с изумлением услышал слова комбата: "Я знаю".
Лейтенант ошарашено уставился на майора, тот грустно ухмыльнулся, молча кивнув на стул напротив стола.
– Как ты думаешь, почему к нам перевели этого… паладина?
– голос комбата был едва слышен.
– Столичная пташка хочет заработать "боевой стаж", - прошептал в ответ лейтенант. Майор, вздохнув, выудил из стола лист бумаги и карандаш. "Угольный", - машинально отметил Комтан.
– "Не знал, что Батя увлекается живописью".
– Ваше удостоверение, лейтенант, - вдруг рявкнул комбат. Лейтенант, вздрогнув, извлек из кармана книжицу в алом кожаном переплете. Голова Комтана шла кругом, он чувствовал - если Батя потребует от него самолично отрезать правую руку до локтя в уплату заобъяснения, лейтенант сделает это, не медля.
Угольный карандаш, едва касаясь бумаги, заскакал по листу. Комтан оторопело вчитался в кривые строчки.
"Нас слушают. Не дергайся".
Карандаш ткнулся в руки лейтенанту, и пока тот, пытаясь успокоиться, выводил ответ, комбат каллиграфическим почерком вписывал на страничку "Взыскания" сухую формулировку выговора.
"Понял".
"Есть мнении - скоро будет жарко".
Комтана бросило в дрожь. Так могли говорить только о войне. Но если "слушают", значит…