Серебряные звезды
Шрифт:
Апрель 1944 года. Приказ получен! Едем в теплушках, медленно, с длительными остановками, но все время на запад. В одном эшелоне с нами едут штаб дивизии, роты связи и химзащиты. Чтобы время шло незаметнее, поем: о том, как расцветают белые розы, о том, как девушки бегут за уланами, как бравые ребята едут на войну… В каждой теплушке — свои песни. Их слушают сожженные деревни с торчащими среди пепла печными трубами, поля и леса Северной Украины. Во время одной из остановок на маленькой станции вывожу на лесную поляну своих офицеров и провожу строевые занятия.
Едем дальше. По вагонам объявляю состояние повышенной готовности: возможны воздушные налеты. Около станции Дарница скрежещут тормоза: налет! Все выскакивают из теплушек. Светло как днем: в небе
Наш эшелон наконец прибыл в Киверцы — район сосредоточения частей 1-й польской армии. 8 мая 1944 года санбат разместился в тенистой березовой роще неподалеку от села Пшебраже.
Времени в Пшебраже даром мы не теряли, проводили учения и занятия. Одно из учений было особенно «увлекательным»: генерал Сверчевский убеждал нас, что танки совсем не страшны. Мы сидим в окопах, а над нашими головами ползут танки. Их огромные стальные корпуса извергают огонь и дым, за воротник сыплются комья земли. Это учение надолго осталось в памяти.
В батальон то и дело приходили польские девушки и просили взять их санитарками. Почти все — без подготовки, но очень просят не отказывать. Многие прошли с нами весь боевой путь, работали замечательно, кое-кто даже в качестве хирургических медсестер. Некоторые получили звания сержантов. Разумеется, мы дали им теоретическую подготовку, однако самым главным была практика. На недостаток ее жаловаться не приходилось.
В Пшебраже нас инспектировал новый начальник медслужбы армии полковник доктор Михал Мохучий. Он дал нам ряд ценных советов, справедливо заметив, что в операционных и перевязочных палатках необходимо настелить пол. Заместитель командира по тылу капитан Эугениуш Затаркевич где-то раздобыл доски, но при первой же передислокации мы были вынуждены отказаться от них — они заняли три грузовика. Пришлось ограничиться фанерой и брезентом.
А время летело. Мы продолжали учебу, тренировались. В частности, помня об ошибках прошлого, отшлифовали процедуру переброски батальона на новое место. Каждому подразделению были приданы автомашины, которые по сигналу поступали в распоряжение того или иного командира. На них прибывали одни и те же солдаты, которые после нескольких тренировок хорошо знали, какое снаряжение, куда и в каком порядке следует грузить. На каждой машине всегда ехали одни и те же люди, которые на новом месте быстро развертывали палатки. А в это время остальная часть батальона, его второй эшелон, завершала упаковку имущества и приводила в порядок место прежней стоянки. Машины возвращались, забирали второй эшелон, тоже в соответствии с планом, и доставляли его к передовой группе.
За этот участок работы, очень важный в полевых условиях, я теперь был спокоен. И когда однажды неожиданно явился генерал Галицкий и, показывая на карте лес, находившийся более чем в десяти километрах от нас, спросил, достаточно ли нам четырех часов, чтобы развернуть там санбат, я доложил, что первый эшелон, то есть основная часть подразделения, может начать работу на новом месте через полтора часа, а оставшиеся присоединятся к нам через три часа. Генерал посмотрел на меня с сомнением и приказал начать передислокацию. Он уехал, но ровно через полтора часа был в лесу. Я доложил о полной готовности.
В Пшебраже мы пробыли всего пять дней. 15 июля, в памятную годовщину битвы под Грюнвальдом, мы выступили на запад. Нас ждало боевое крещение.
24 июля 1944 года батальон переправился через Западный Буг. Мы на польской земле. Остановка. Митинг. Моему замполиту майору Михалу Ганецкому
На два дня мы остановились в какой-то помещичьей усадьбе. В имении Немце под Люблином, затаив дыхание, впервые прочли Манифест Польского Комитета Национального Освобождения.
— Короткая стоянка в лесу неподалеку от села Жердзь в Пулавском повяте — и наконец берега Вислы.
Первые дни августа. Фольварк Усьценице под Ласкажевом. Авиация противника пытается не допустить форсирования Вислы нашими войсками и потому изматывает нас беспрерывными налетами. Все бойцы батальона устанавливают и маскируют палатки, отрывают противовоздушные щели. От земляных работ освобождены только хирурги. Прибывают первые раненые. Вечером 6 августа батальон сосредоточивается в прибрежных лесах у переправы. Всю ночь и весь следующий день ждем, когда на понтонах нас перевезут на левый берег Вислы. Ночью было несколько налетов. Немецкие бомбардировщики сбрасывают «чемоданы» — и град осколков обрушивается на лес. Гибнет часть имущества хирургического взвода.
К счастью, люди, укрывшиеся в окопах, не пострадали.
Вечером в полном порядке переправляемся через реку, с беспокойством поглядывая на небо. На этот раз страхи оказались напрасными. Уже на левом берегу узнаем, что находимся на магнушевском плацдарме. Близится ночь. Разыскиваем место для развертывания санбата. Получаем приказ обосноваться в нескольких километрах западнее Вислы. В приказе не содержится никаких ориентиров, а карты у нас нет. Натыкаемся на рощицу на развилке полевых дорог. Начинаем разгружать снаряжение. Вдруг взрыв, второй, третий. Начинается методический минометный обстрел. Оказывается, передний край совсем рядом. Еще немного — и мы оказались бы в расположении противника. Приказываю выключить моторы грузовиков, шум которых далеко разносится в ночной тишине, тем более что колеса буксуют в песке. Обстрел со временем прекращается. Теперь нужно ехать за вторым эшелоном, оставшимся на берегу. Водители заводят моторы, и им снова вторят минометы. Мы вынуждены укрываться в окопах, где не так давно сидели немцы. Беспокоящий огонь, на этот раз с короткими перерывами, продолжается до утра. На рассвете не выдерживаю: вылезаю из окопа, раскладываю походную койку под деревцем и засыпаю. Даже к грохоту разрывов можно привыкнуть. Однако оставаться в рощице нельзя. Отходим в глубь плацдарма и размещаемся в деревне Вильчковице, где уже работает 1-й полевой хирургический госпиталь. Получаем приказ не развертываться полностью, а лишь помогать этому госпиталю. Так работаем довольно долго, до 2 сентября. Все время находимся под артиллерийским огнем. Спим в землянках, днем работаем. Несем потери. Осколок снаряда поразил капитана Хаджи — молодого советского врача, служившего в нашем батальоне. Через несколько дней Хаджи умер. Все, кто знал его, навсегда сохранили память о нем. Он отдал свою жизнь за Польшу, которую так и не успел узнать, но которую искренне полюбил.
К сожалению, это была не первая и не последняя жертва. На улицах Варшавы в сентябре 1944 года погибла Мария Помпер. При форсировании Одера был убит капитан Королев. Невозможно перечислить всех погибших санитаров, медсестер и фельдшеров.
2 сентября нас перебросили на другой участок плацдарма — в деревню Хмелювек на берегу Пилицы. Это место не было удобным, но другого не нашли. Все было занято войсками. Передний край находился так близко, что даже некоторые полковые медпункты оказались позади нас. При появлении наших автомашин немцы открывали огонь. В довершение всего рядом обосновались батареи польской артиллерии, а подобное соседство было опасным, поскольку позиции этих батарей, подобно магниту, притягивали огонь противника. Для операционных мы выкопали глубокие ямы. В них поставили палатки. Это было наше изобретение, спасавшее работавших там людей от артиллерийского обстрела (разумеется, не от прямого попадания).