Серебряный блеск Лысой горы
Шрифт:
— Сегодня вы встали с левой ноги, — пошутил Шербек.
— Когда утром меня провожала жена до калитки, не было на свете счастливее человека! С этими радостными мыслями и пошел я на виноградник. Но подсчитал урожай, и настроение испортилось. В среднем получается по пятнадцать центнеров с гектара. А зашел рядом в садик к колхознику, так у него не меньше ста центнеров с гектара можно снять. Вот и думаю: колхозники в своих виноградниках получают по сто, а колхоз по пятнадцати центнеров с гектара. Почему так?
— Почему? Да просто плохо ухаживали.
— Если сказать точнее —
— Колхозники не такие уж плохие люди, как вам кажется...
— Я не говорю ничего плохого о колхозниках… И вы и я тоже ведь колхозники. Конечно, нынешний колхозник совершенно отличается от того единоличника, который был четверть века назад. Но все-таки думает о личном обогащении...
— Частная собственность в крови у крестьянина. Нужны многие годы, чтобы изменить это. Это не мои слова. Это Ленина слова.
— Шербек! Не это хотел я от вас услышать. Ленин не говорил, что жадность крестьян к земле и собственности отомрет сама собой, что нужно сидеть сложа руки!
— Мы же не сидим сложа руки?
— Советская власть дала крестьянам землю и воду. Дала тракторы и машины. Обучила грамоте и добавила ума. Объединила в артели. Но успех артели зависит во многом от председателя, от актива вокруг него. Давайте возьмем тот же пример с виноградом. Вынесет колхозник свой собственный виноград на базар продавать — денежки в карман. А в колхозе в конце года получит что-либо или нет, точно не знает. Нет твердой уверенности. Если бы колхозник за свой труд в сельхозартели получал больше, чем от своего приусадебного участка, от своего скота, то понятие «это мое, а это колхозное» очень скоро перестало бы существовать...
В этот момент у порога появился Суванджан. Вид у него был очень виноватый, но от всей фигуры, от круглого, румяного лица веяло такой свежестью и здоровьем, что Назаров с восхищением подумал: «Вылитый Бабакул». А виноватым Суванджан чувствовал себя потому, что раньше положенного срока возвратился со своей отарой с горных пастбищ. Пока Суванджан нерешительно топтался у порога, из-за его спины в дверь проскользнул Саидгази. Бросив уничтожающий взгляд на парня, он с возмущением начал:
— А мы-то тебя всюду хвалим, гордимся тобой! Передовик называется! Улепетывать тоже передовик! А я-то, послушавшись тебя, прогнал из колхоза Ашира! — Саидгази оторвал взгляд от Суванджана и, обращаясь к Шербеку, продолжал: — Было это в то время, когда мы не ладили с Ходжабековым. Приходит этот, — он указал пальцем на Суванджана, — и говорит, что видел, как Ашир воровал, но не смог его поймать. Я решил прогнать Ашира, чтобы избавить колхоз от этого подозрительного типа. И
Саидгази хотел сказать еще что-то, но Шербек прервал его и обратился к Суванджану:
— Твои друзья в горах, узнав, что сбежал без оглядки, тоже, наверное, тронулись в путь, а?
Суванджан молча уставился в пол.
— Разве ты получил распоряжение возвращаться с гор? Что ты здесь позабыл?
— Хотел пасти овец на убранном поле. Там остались колосья... зерно...
— Твоя отара колхозная, а другие отары чужого дяди, что ли?
— Все колхозные, — пробормотал Суванджан.
— А что же тогда раньше людей поднимаешь пыль? Или они хуже тебя? Ведь в горах еще много травы, а жнивье от тебя не уйдет. — Шербека разозлило, что Суванджан молчит. — Твой отец был человеком широкой души. А ты испугался, что жнивье достанется твоим друзьям! Ты слышал, что одна упрямая телка баламутит все стадо?
Лицо и даже шея Суванджана покраснели.
— Забирай, что тебе нужно, и возвращайся назад! Будь здоров!
Суванджан, понурившись, вышел.
— Браво, товарищ председатель, — улыбнулся Саидгази. — Вы блестяще отчитали его. На всю жизнь запомнит ваши слова. На вашем месте Ходжабеков стучал бы кулаком по столу и кричал: «Я тебе покажу!» Вот что значит новый стиль руководства...
— Благодарю, очень признателен. Но, кажется, вы слишком завысили мне цену. Теперь вряд ли кто-нибудь захочет купить меня, — с иронией сказал Шербек. — Да, хочу спросить у вас: есть решение общего собрания об исключении из колхоза Ашира?
— Нет. В то время вас не было, а Ходжабеков позорно бежал. Я остался один. Раздумывать было некогда. Я думаю, что дело не в формальностях. Если вы считаете, что я поступил неправильно — извините, неопытность, спешка... Впрочем, если хотите, Ашира можно вернуть...
Шербек промолчал. Что он мог сказать? Формальности... Шербек никогда не был формалистом. Но если Ашир действительно воровал, то надо было заставить его держать ответ перед народом, а потом сделать так, как решит большинство. Неужели Саидгази, который способен занозу разрубить на сорок частей, вдруг «нечаянно допустил такую оплошность»?
— Товарищ председатель, когда вас здесь не было, получили телефонограмму из райисполкома. Нужно послать в хлопководческий район сто человек для сбора хлопка...
— Сто человек?! Откуда я возьму столько? — возмутился Шербек.
Саидгази пожал плечами.
— Они, наверное, думают, что у нас инкубатор по выведению рабочих рук! — сострил он.
Зазвонил телефон. Шербек поднял трубку.
— А? Да, да, узнал. Спасибо... — Лицо Шербека просветлело. — Да, Зухра Каримовна, фрукты у нас еще собирают руками, мелкая, кропотливая работа... Скоро нужно пригонять скот с пастбищ. Сейчас занимаемся строительством, ремонтом, заготовкой силоса... Сказали — сразу сто человек. Это не так просто, нужно подумать... А? Нет, нет, не до такой степени, Зухра Каримовна. Я сам?.. дела?.. Хорошо, хорошо. Заглядывайте и в наши края. А? — Шербек покраснел и покосился на Назарова. — Не беспокойтесь, без вас не устроим...