Серебряный лебедь
Шрифт:
У меня не такая уж высокая самооценка, но это произошло из-за того, что я много лет не вписывалась в общество. Все красивые девочки тусуются вместе, они все тянутся друг к другу, все питаются красотой друг друга и все такое, но я никогда не была такой. Я всегда была сорванцом-одиночкой, которая любит стрелять из ружья и носить кеды или чаксы. Татум? Она девушка на каблуках и бриллиантах — всегда выглядит сногсшибательно — и обладает такой уверенностью, которая может появиться только после того, как тебе всю жизнь говорили «ты — дерьмо». Тилли, с другой стороны, я все еще пытаюсь понять. В ней
Господи, мне нужно взять себя в руки. Глубокое дыхание, вдох и выдох. Но каждый вдох, который я делаю, вызывает у меня сильный привкус в горле от послевкусия дорогого алкоголя.
— Алло? — Татум машет руками перед моим лицом. — Земля вызывает Мэди, переодевайся!
— Черт, — вырываюсь я из своих затяжных мыслей о жалости к себе и пьяном бреде. — Я переоденусь. Включи щипцы. — Проскальзываю в свой шкаф, расстегиваю бюстгальтер и надеваю без бретелек. Когда снова выхожу, то говорю: — Татум, я говорила тебе, как сильно ненавижу тебя за то, что ты выбрала это платье? Я не люблю платья.
— Хорошо, что я дала тебе вина заранее. — Она подмигивает, завивая волосы, когда Тилли наклоняется над раковиной в ванной, делая макияж.
— Это был твой план? — Я смотрю на нее свежим взглядом. Она хитрее, чем я себе представляла.
Татум постукивает себя по голове.
— Ты никогда не узнаешь.
Хм, конечно, не узнаю.
— Итак, — говорит Тилли из ванной, — я никогда раньше не была на элитной вечеринке.
Я останавливаюсь, сжимая платье в руке.
— Что? — легкомысленно спрашиваю я.
— Знаешь, — Тилли подводит глаза черным, — элитная вечеринка.
— Ты имеешь в виду в переносном смысле?
Татум закатывает глаза, позволяя своим длинным светлым свежим локонам упасть на ее стройные плечи.
— Нет. Она имеет в виду элиту, Мэди. Мы уже это обсуждали.
— Подожди, откуда ты вообще об этом знаешь? — Я оглядываюсь на Тилли.
Она прекращает то, что делает.
— Мы все слышали о них, Мэди. Хотя я и не знала, что твой сводный брат — Нейт Риверсайд.
— Ты меня осуждаешь?
Она останавливается и поворачивается ко мне лицом, на ее лице мелькает ужас.
— Боже, нет, Мэди. Нет. Я просто удивилась, когда подъехала сюда. Вот и все.
Я киваю, отворачиваясь, удерживая платье. Если Нейт и его парни будут стоить мне дружбы, мне придется убить его по-настоящему. Мне и так нелегко заводить друзей — не то чтобы меня это волновало, — но мне нравится Тилли, так что я не хочу потерять ее дружбу. — Кстати, что бы ты о них ни слышала, это не так.
— Это так.
— Татум, заткнись. — Я с улыбкой оглядываюсь на Тилли. — На самом деле это не так. Они не такие уж и интересные. — Я не знаю, почему чувствую необходимость защищать то, что, черт возьми, защищаю, но снова обвиняю в этом вино.
Тилли пожимает плечами.
— Я мало что знаю, только слухи, и, конечно, Бишоп Хейс встречался с девушкой из моей школы. — Мое сердцебиение замедляется, сгущая кровь. — И все знают, кто такие Элитные
— Что, что и что? — спрашиваю я, подходя ближе к ней и натягивая облегающее красное платье без бретелек. Оно тонкое, облегающее, с глубоким вырезом над грудью, демонстрирующее мое декольте.
— Знаешь, «Backyard Bucks Octagon» и гонки Бишопа? — Она смотрит на меня, ожидая, что я пойму.
Татум смотрит на меня косо.
— Она новенькая. Разберется.
— Мне жаль. — Я прочищаю горло, подавая знак Татум застегнуть молнию на моей спине. — Я правильно поняла? Нейт в октагоне, а Бишоп гоняет на чем? Машине?
Татум начинает наносить макияж и вести себя так, как будто она не вдыхает всю драму и новую информацию. Я знаю, что для нее это тоже новость, потому что ее рот закрыт, и она навострила уши на нашу беседу.
— Гонки, — стыдливо говорит Тилли, как будто думает, что ей нельзя вмешиваться. Татум начинает наносить макияж на мое лицо и взбивать мои естественные волны. — Я предполагала, что ты знаешь, потому что, ну... — Она обвела рукой помещение. — Я знаю только потому, что моя сестра иногда спит с Джейсом, старшим братом Хантера. Слышала, как они говорили об этом, поэтому однажды я прокралась и проследила за ними.
Мое дыхание замедляется, информация погружается в меня. Я отбрасываю руки Татум от своего лица. Что, черт возьми, происходит с этими парнями?
— Потому что, в противном случае, это сверхсекретная информация. Я даже не знаю, зачем Джейс рассказал моей глупой сестре, и, пожалуйста, забудь, что я когда-либо говорила тебе.
Татум держит пару сережек-колец перед моим лицом.
— Серьги?
Мое лицо вытягивается в смертельном блеске.
— Держи их. — Я встаю на ноги и вылетаю за дверь своей спальни. Меня не волнует, что мой макияж сделан только наполовину, а волосы густой гривой мягких волн спускаются по спине, или, что на мне нет обуви. В любом случае, это мой гребаный дом. Я спускаюсь по лестнице, глубокий, медленный, темный бас «Devil’s Night» D12 уже сотрясает люстру, висящую в фойе. Я заворачиваю за угол в гостиную, так чертовски зла, что хочу ударить кого-нибудь, желательно всех, пока они не скажут мне, что, бл*дь, происходит.
Я останавливаюсь у входа. Они все уже бездельничают, а Элли и Лорен растянулись у них на коленях — или, лучше сказать, Элли растянулась на коленях Бишопа. Потрясающе. Мне нужно было ударить Татум за то, что она сказала, что он не шлюха и он привередлив. Вранье. Ни один привередливый мужчина не позволил бы этой грязной шлюхе растянуться у него на коленях.
Ладно, сердитая Мэди вот-вот поднимет свою уродливую голову. Может, еще стакан? Или бутылку… потому что ты такая классная. Нейт вытянулся, с бонгом в одной руке и сигаретой в другой, ухмыляясь мне. Рядом с ним Хантер измельчает белый порошок на кофейном столике и сворачивает стодолларовую купюру. Я дрожу, не желая касаться этой темы прямо сейчас. Вернув взгляд к Бишопу, я вижу, как Элли мурлычет у него на груди.