Серебряный лебедь
Шрифт:
— Ведь правда, ты всегда будешь присматривать за Сибеллой, Мелиор Мэри?
— Не знаю, — правдиво ответила девочка. — Я ведь никогда ее не видела.
— Но вы познакомитесь и станете как сестры.
Опять вышло солнце, но Мелиор Мэри все еще было не по себе.
— Клоппер, это предзнаменование? — спросила она.
— Что?
— Эхо и холод.
— Вы слишком забиваете голову разными историями. Лучше помогите-ка мне распаковать эту корзину и наденьте чулки.
В тот вечер в их курортном доме был званый обед, который проводился
— Дорогой Александр, — говорила она, — я могу вас называть… Я большая любительница искусства, у меня… Я знаю все пьесы… Вы верите в то, что актеры Уильяма Шекспира были… Я сама вам покажу… Мой последний муж был тронут до слез, и… Я, смею похвастаться, довольно разносторонняя и, так сказать…
— Правда?
— О да, да! Вы не почитаете нам… Или, быть может, я… Это было бы…
— К сожалению, это невозможно. Мы уже договорились играть в карты.
— Тогда я сыграю с вами, — проговорила она, наконец закончив свою мысль.
Поуп раздал карты, и миссис Майр, Елизавета и Амелия сели играть в ломбер, но скоро устали. И тогда Елизавета спросила:
— Амелия, помнишь, как ты нам гадала, когда мы были маленькими? Не погадаешь сейчас?
— О! — восхитилась миссис Майр. — Вы правда… Я полагаю… Когда мой последний муж был… Я знала, говорю вам, я знала.
Амелия засмеялась.
— В нашей семье всегда кто-то обладал ясновидением, но, по-моему, меня этот дар обошел.
— Но все равно это очень увлекательно. Пожалуйста, откройте нам значение карт.
Поуп передал Амелии колоду, а она отдала ее Елизавете.
— Хорошенько перемешай и разбей на три части.
Хотя Амелия и не была на самом деле одарена, она сразу же увидела по семи разложенным картам, что Елизавета никогда не выйдет замуж за Поупа, что по какой-то непонятной причине она вернется к Джону Уэстону и что вокруг Мелиор Мэри собираются зловещие силы.
— Я мало в этом понимаю, — предупредила она, улыбнувшись, — но ты должна всегда быть мягка с Мелиор Мэри, Елизавета.
— А мое будущее? Я буду счастлива?
— Я думаю, так же, как все.
— О, дорогая, звучит не очень заманчиво.
— Не стоит верить мне. У меня нет семейного дара.
Но миссис Майр уже громко восклицала в нетерпении:
— Погадайте и мне тоже! О, пожалуйста! Я уверена, что у меня…
Амелия разложила карты.
— У вас будут еще мужья. По крайней мере, два.
— О! Это просто шокирует!
Но ее маленькие глазки засветились весельем, и она прострелила Поупа многозначительным взглядом. Настала его очередь. Амелия видела, что он будет влюбляться, и не раз, после того как Елизавета вернется к Джону. Но никто не примет его в свое сердце навсегда. Он умрет холостым.
— Вы возвыситесь еще больше, чем сейчас, сэр, — пообещала она. — Ваше имя войдет в историю.
— А детей в школе будут заставлять учить мои стихи, за
— Да.
Все засмеялись, и на этом гадание завершилось.
— Ну что же, — сказал Поуп, — говорят, я пользуюсь успехом, но неужели я встану рядом с такими гениями, как Гомер и Шекспир?
Несколько дней спустя Амелия провожала Поупа и всю его компанию, решивших удалиться от общества. Елизавета обернулась посмотреть на нее — худая, очень красивая, она тонкой рукой махала им вслед.
— Увижу ли я ее когда-нибудь еще? — вырвалось у Елизаветы.
Неожиданно ей ответила Мелиор Мэри:
— Нет. Но мы увидим Сибеллу.
…Июль 1711 года подходил к концу, а Джон Уэстон был безмятежно спокоен; его заботил только друг Поупа Карилл, который мог нарушить все планы.
Поэт рассматривал молчание как хороший признак, но каждый день ожидания все больше и больше беспокоил Елизавету.
В конце концов они стали раздражать друг друга. Однажды, когда Поупа мучили столь привычные головные боли, он проворчал:
— Ну, что с вами? Вы видите этого проклятого тирана в каждой тени. Держите себя в руках, Елизавета!
Она ничего не ответила, просто встала и вышла из комнаты. После бесполезных упрашиваний вернуться к нему Поуп сдался и уехал домой. После такого охлаждения он не навещал ее несколько дней, поэтому Елизавета была одна, когда в переднюю дверь раздался стук, которого она так долго ждала и боялась. Испуганный возглас Клоппер, открывшей дверь, все объяснил. В дверях ее маленькой комнаты стоял Джон Уэстон, загородив проем своей огромной фигурой.
— Ну? — только и сказал он.
— Что вы имеете в виду?
— Где она?
Елизавета заплакала.
— Нет, Джон, нет! Вы не можете ее отобрать, вы не имеете права!
— У меня есть на это все права, черт подери! Мелиор Мэри — наследница Саттона и должна находиться именно там. А не в этом несчастном хлеву. Так где же она?
Но по крикам, доносящимся из другой части дома, Елизавета поняла, что кучер, сопровождавший Джона, уже поймал девочку и она брыкается и борется изо всех сил, пытаясь защитить себя. Однако помощь, оказывается, была рядом: взглянув поверх массивных плеч Уэстона, Елизавета увидела раскосые голубые глаза Тома, который молча приближался, держа в руке лопатку для угля. Ее взгляд выдал мальчика. Джон резко обернулся и одним ударом сбил его с ног. Появилась Клоппер, потирая ушибленную руку.
— Проклятый негодяй! — воскликнула она.
— Бриджет Клоппер, молчать! Твои выходки всем давно известны!
— Они были известны вам в прошлом, Джон Уэстон! — прокричала Бриджет в ответ. — Господь осудит вас за лицемерие, и вы еще будете страдать из-за своего внебрачного ребенка!
Елизавета не верила своим ушам, но у нее не было времени осмыслить эту фразу: кучер пронес на плече Мелиор Мэри, с головой завернутую в свою мантилью и похожую на беззащитного котенка, которого собираются утопить.