Серебряный лебедь

Лампитт Дина

— Да.

— Помнишь, как ты вылечил ее хромую лошадь одной из своих мазей?

— Да, конечно.

— Ну, так она недавно написала об этом Вогану. И теперь он хочет, чтобы ты присоединился к Партии Спасения.

Гиацинт молча смотрел на Джона, а тот продолжал:

— Король Джеймс изъявил желание жениться на принцессе Клементине Собиески, но она и ее мать сейчас в плену в Инсбруке. Когда они направлялись из Силезии в Рим, их схватили, и теперь британское правительство оказывает прямое давление на австрийского императора, который готов услужить. Итак, королевская невеста находится в женском монастыре, где с нее день и ночь не спускают глаз. А капитан разработал

план, как ее оттуда похитить, но для этого он должен быть уверен, что каждая лошадь в его упряжке способна преодолеть большое расстояние. Поедешь в Страсбург под именем капитана О'Тула и будешь слушать только приказания Чарльза Вогана. Ты должен выехать завтра очень рано и успеть этим же утром отчалить от берегов Англии, чтобы догнать их.

Гиацинт кивнул. Он был ужасно взволнован. — Я доеду с тобой до Дувра и посажу на корабль. — Джон понизил голос. — Дальше я ехать не могу, боюсь нарушить приказ капитана. При тебе будет двести гиней, и я хочу, чтобы ты нанял добротную карету, которая довезет тебя до Страсбурга. Не садись ни в какие допотопные развалюхи. Скорость и надежность — вот что тебе необходимо.

— Да, сэр.

Гиацинт почувствовал, что ему не хватает слов.

— Ты свободно говоришь по-французски?

Гиацинт снова кивнул.

— Очень хорошо. Ну что ж, капитан О'Тул, вот поддельные документы, удостоверяющие вашу личность, их прислали вместе с письмом. Но главное — никому ни слова. Особенно Мелиор Мэри. — Джон снова отвернулся к окну и добавил уже тише: — Я не хочу ее расстраивать. Моя дочь сейчас раздумывает над предложением своего кузена Уильяма, а ты ведь знаешь, какой непостоянной она может быть, если что-то взбредет ей в голову. А теперь отправляйся в мою комнату, там ты найдешь форму капитана ирландского полка. Как только стемнеет, сюда приедет портной из Гилфорда и подгонит ее по тебе. Иди в залу, которую называют комнатой сэра Джона Роджерса. Туда уже принесли твои вещи.

— Так все уже организовано?

— Да. — Джон повернулся и очень пристально посмотрел на Гиацинта. — Мэтью, мне очень жаль, что в последнее время у нас были плохие отношения. Я был зол на тебя не только из-за Бевиса — он заслуживает порки, потому что это самый капризный ребенок, какого я видел, но я сердит на тебя еще и в связи с Мелиор Мэри.

Сердце Гиацинта подпрыгнуло и упало.

— Мелиор Мэри?

— Я знаю ее темперамент, и если уже ей что-то понравится, а тем более кто-то… — Джон помолчал, затем медленно добавил: — На ней лежит огромная ответственность перед большим наследством, поэтому ей необходимо выйти замуж очень мудро и правильно. Ты меня понимаешь?

— Вы хотите сказать, что мне лучше не возвращаться из Австрии?

— Да.

Мэтью с невыразимой тоской посмотрел на него и сказал:

— Тогда я так и сделаю.

Наступило молчание, и когда в коридоре что-то зашуршало, оба вздрогнули. Джон поспешил к двери и, открыв ее, обнаружил Мелиор Мэри, собиравшуюся постучаться. Не обращая внимания на Гиацинта, она произнесла:

— Извините, что побеспокоила вас, отец. Я просто зашла пожелать вам спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дитя мое. Ты не хочешь то же самое сказать и Мэтью?

Мелиор Мэри бросила на него ледяной взгляд аметистовых глаз и процедила: — Спокойной ночи, Мэтью.

И с этими словами удалилась.

В небе еще светила луна, когда из главных ворот Саттона выехала карета с гербом семьи Уэстонов и быстро направилась к побережью. На козлах сидел Том. Он, как и Джон с Мэтью, сидевшие в карете, был вооружен до зубов, потому что путешествовать в такое время было

очень опасно и карета, едущая в одиночестве по еще темной дороге, служила хорошей приманкой для разбойников. Миновав деревню Севенокс в Кенте, они услышали далеко позади себя стук копыт. Обернувшись, Том увидел вдалеке смутную темную фигуру. Для пущей безопасности он сделал несколько предупредительных выстрелов, и незнакомец, к счастью, исчез из поля зрения.

Они прибыли в Дувр после восьми. Было чудесное весеннее утро, в порту стояли корабли, поджидая желающих пересечь пролив. На всех кораблях уже было полно пассажиров. Гиацинт, едва успев сделать большой глоток бренди в маленьком кафе на пристани, тоже взошел на борт корабля. А затем поднялись якоря, паруса встали по ветру, и провожавшие на берегу подкинули в воздух шляпы.

Завернувшись в плащ и облокотившись на перила, Гиацинт подумал, что, вероятно, видит Джона в последний раз. Он повернулся лицом к восходящему солнцу, размышляя о том, что он возвращается в страну, где родился, что у него больше нет возможности выяснять свое происхождение, что его жизнь не получила никакого развития. Все это было очень горькой правдой. Он решил спуститься в каюту и как следует выпить, но вдруг кто-то коснулся его локтя. Перед ним стоял человек, одетый во все черное, лицо его было скрыто капюшоном.

— Я вас знаю? — спросил Мэтью. Его охватило смутное беспокойство.

Из-под капюшона послышался смех, и черная накидка упала на пол. Под ней оказался костюм для верховой езды из серебристой тафты, а на Мэтью смотрели смеющиеся сиреневые глаза.

— Смею надеяться, — ответила Мелиор Мэри и присела в реверансе.

Гостиница «Кок д'Ор» была несколько больше многих подобных заведений, но все же производила впечатление обыкновенного постоялого двора, необходимого простому путешественнику. Кроме того, для этого времени года она была довольно густо заселена. Говоря прямо, свободных комнат для путников, прибывших туда поздним вечером шестнадцатого апреля 1719 года, в гостинице не было. Всем им предлагали только место на полу и одеяло, а если это их не устраивало, они могли продолжить свой путь и пересечь французскую границу той же ночью.

Из постояльцев гостиницы, которые той прохладной весенней ночью сели поужинать, образовалась довольно разношерстная компания. Во-первых, там были три шумных ирландца, все офицеры, они пили шампанское в неимоверном количестве и то и дело хлопали друг друга по спине. Их лидером казался некий капитан Воган. Он был единственным военным, который привез с собой слугу — шотландца, чье лицо было изуродовано огромным шрамом, пересекавшим левую щеку и подбородок. Этот слуга говорил с таким ужасным акцентом, что хозяин гостиницы совершенно не понимал его. Двое других были майор Гейдон и капитан Миссет, а четвертый офицер, капитан О'Тул, должен был приехать именно этим вечером, и его комната ревностно охранялась от всех, кто на нее претендовал. Но компания не была чисто мужской — капитана Миссета сопровождала жена, несмотря на то что ждала ребенка. Она в свою очередь привезла с собой служанку.

Около десяти все блюда были съедены, бренди — выпито, и беззаботный разговор гостей подсказал хозяину гостиницы, что на следующий день его ждут очень симпатичные чаевые. Но когда он подал Вогану записку, которую за пару минут до того принес деревенский мальчик, всех охватило какое-то зловещее предчувствие. Капитан, очевидно, тоже не ожидал никакого послания, да и вид записки не внушал доверия, поэтому он очень торопливо распечатал ее и углубился в чтение. Затем скомкал листок и воскликнул: