Серебряный леопард
Шрифт:
Блестящий штабной офицер Византии объявил на совете, что Алексей Комнин решил лично принять участие в операциях и создал имперский штаб в городе Кивитот. Вокруг него располагался в большом порядке лагерь византийских частей с императорской гвардией в центре. Следуя примеру своего императора, его знать и военачальники отказались от роскоши, но не от интриг.
Боэмунд был с Алексеем. Очевидно подкупленный его золотом и лестью, рычал Танкред, потрясая соломенными волосами, свободно ниспадавшими ему на плечи.
Наутро волны франкских воинов стали подкатываться к высоким стенам Никеи. Этот
Турецкие защитники сделали вылазку, но были полностью разбиты тучами распевавших псалмы фанатиков. Но как только ворота Никеи захлопнулись, западное воинство уже ничего не могло поделать. Оно не располагало осадными машинами. Такие машины, оснащенные всевозможными военными приспособлениями, были только у Алексея.
Трижды крестоносцы приступали к осаде крепости, но безуспешно. Их осадные лестницы были переломаны, а бойцы ослеплены или сожжены потоками горящей смолы или серы. Тогда герцог Готфрид Бульонский, номинальный предводитель сил крестоносцев, созвал военный совет. На нем было решено одолжить у византийского императора не только осадные машины, но и хорошо подготовленного знатока, умеющего с ними управляться.
Граф Танкред пристально посмотрел в загорелое лицо сэра Эдмунда де Монтгомери.
– Вы проявили немалые способности на поле боя, милорд, – сказал он. – И потому решено отправить вас с отрядом в лагерь императора. Вы передадите нашу просьбу. Будьте готовы выступить через час.
У Эдмунда упало сердце. Для него вступить в императорский лагерь было равносильно тому, чтобы сунуть голову в пасть льва. Ведь там находился граф Лев, командуя одной из частей мусульманских наемников. И, конечно, он все еще испытывал унижение и ярость из-за черной, как ему казалось, неблагодарности англо-норманна.
– Я выбрал вас еще по двум причинам, – продолжал Танкред. – Как мне известно, вы можете говорить и писать не только по-латыни, но также и на греческом языке. Мне бы хотелось, чтобы в лагере императора вы воспользовались еще и своими ушами. Третья причина состоит в том, что ваш отряд хорошо управляем. Поэтому вы должны пробиться через бродячие части турецкой кавалерии. И, что еще важнее, через скопища проклятых христианских мародеров, которые следуют за ними по пятам.
Эдмунду ничего не оставалось, как только кивнуть.
Ричард из Принципата поднял перевязанную руку.
– Прежде чем отправиться, сэр Эдмунд, вам придется выучить на память наше послание, чтобы передать его герцогу Боэмунду. Скажите ему: мы настаиваем, чтобы он прекратил постыдную болтовню с византийским императором и немедленно занял принадлежащее ему по праву место во главе своих законных вассалов.
– И еще, – загрохотал епископ Ариано, сжимая рукоятку боевой булавы, – мы больше не станем следовать за его красным знаменем. Мы встанем под желтое знамя лорда Танкреда.
Созерцать реакцию Боэмунда Могучего на такой ультиматум – занятие малоприятное, подумал Эдмунд, когда во главе отряда двинулся в путь.
Проследить путь наступления франкского войска на восток было не трудно. Даже слепец заметил
Лишь голые пни да жалкие обрубки древесных стволов торчали по пути их следования. Где прошли тысячи лошадей, быков, овец и коз, не осталось ни кустика, ни жалкого пучка травы.
Отряд Серебряного Леопарда выступил из лагеря сберегающей энергию рысцой и ехал, минуя разбросанные повсюду биваки странствующих и совершенно незнакомых сил крестоносцев. Нередко им встречались разрозненные отряды запыленных, голодных ратников с испуганными глазами. По разным причинам они не смогли держаться вместе с основным войском и поэтому постоянно подвергались опасности быть уничтоженными быстрыми на удар сельджуками.
Чаще всего такие группы изможденных людей понуро брели, волоча по земле заржавевшие алебарды, пики и секиры, которые они притащили с собой из центра Европы… По пути следования отряда Эдмунда земля была усеяна обглоданными костями животных, убитых и съеденных христианами. Нередко высокие всадники в грязных плащах проезжали мимо раздетых донага смердящих трупов, покрытых тучами мух. Жалобные мольбы о помощи и о куске хлеба подчас раздавались из уцелевших остатков кустарника. Но отряд не обращал на них никакого внимания. Таких было слишком много. Поэтому закованные в сталь всадники, пришпоривая коней, продолжали свой путь.
Герт, обрадованный, что наконец находится среди собратьев-саксонцев, внимательно рассматривал отбросы, оставленные проходившим войском.
– Клянусь святым Олафом! – смеялся он. – Нам просто повезло, что мы следуем за лордом, который умеет смотреть дальше острия своего копья!
– Это правда, – оскалился светло-русый гигант, – но все равно, пусть его Дьявол заберет.
Чего ради было полосовать мне спину только за то, что я доставил себе маленькое удовольствие.
Герт усмехнулся и указал на побрякивающий мешок у пояса парня:
– Разве не стоит нескольких ударов ремнем превосходное содержимое твоего мешка, все эти броши, кольца, ожерелья?
– Мне приходилось страдать побольше и за меньшее, – сказал саксонец. – А ты? Тоже поживился?
– Вот и нет. Мне пришлось трубить в этот проклятый рог и присматривать за лошадьми милорда.
Оруженосец опустил глаза и ничего не сказал о котомке, прикрепленной к его поясу. Там лежало ожерелье из странных зеленых искристых камней. И латный воротник, на котором, как снежинки, блистали жемчужинки.
Внимание оруженосца переключилось на сэра Эдмунда, который скакал впереди отряда рядом с Железной Рукой и сэром Этельмом.
Проехав минут двадцать рысью и примерно сорок шагом, участники отряда спешились. По настоянию сэра Гастона, ветерана-коневода, всадники освободили подпруги, а потом с четверть часа вели своих животных по пыльной, каменистой дороге.
Череда покинутых лагерей, которые они проезжали, как будто была бесконечной. Грифы уже очистили от мяса кости палых лошадей и скота. То тут, то там грубо связанные кресты отмечали места, где покоилось очередное незадачливое существо. Преодолев нескончаемый путь откуда-нибудь из Дании, чей-то сын или муж лежал здесь в ожидании трубы архангела Гавриила.