Серебряный медведь
Шрифт:
– Пускай плещется! – улыбнулась воительница. – За что его, любопытно знать?
– Да за чо… энтого… могут дезертира бить? – скривился Почечуй. – Спер что-то…
– А кентавр? – почесал бороду Кулак.
– А то кентавры… энтого… ничего стырить не могут?
– Нет, ну, я не спорю… – развел руками кондотьер.
Но тут подошли дроу со степняком.
– Он не крал, – сурово проговорил кентавр. – Он хотел заработать немного еды. Для себя и для меня.
– Да? – прищурился
Дезертир высунул голову из воды. Хрипло бросил:
– Кота я зарубил.
– Чем тебе котик помешал? – удивилась Пустельга.
– Кто ж так… энтого… знакомиться с людями начинает?
Парень повернулся. Да, разукрасили его как следует. Видно, с душой лупцевали. Верхняя губа надулась и кровоточит. Бровь рассечена. На правой скуле широкая ссадина. Кровь стекает на мочку уха – надорвано оно, что ли? А в лице что-то знакомое мелькнуло. Где Кир мог его видеть?
– Я не хотел, – оправдываясь, произнес избитый. – Я во двор зашел. Он кинулся… Я – за топор… Ну, и…
– Угу… Радоваться еще должен, что живой остался. С ленцой били поселяне, без огонька, – кивнул кондотьер. Быстро спросил: – Дезертир?
– Да, – потупившись, честно ответил парень.
– И ты? – Кулак повернулся к кентавру.
– И я.
– Нехорошо.
Конечеловек пожал плечами, всем своим видом говоря – подумаешь, велика важность!
Побитый сцепил зубы:
– Я воевать не рвался.
– Подневольный, что ли?
– Можно и так сказать.
«И говор у него знакомый, – подумал Кир. – Где же? Где я его видел?»
– Кровь-то сотри, – посоветовала Пустельга. – Глаз залила совсем.
Дезертир зачерпнул полную пригоршню воды, плеснул в лицо, быстрыми движениями растер.
Ну да! Широкое лицо, подбородок записного упрямца. Светлые волосы раньше были длинными, а теперь пострижены, как и положено рядовым, чтоб из-под шлема не торчали. Выговор северный, табальский. Вон, у Бучилы такой же.
Так это же…
Студент!
Кирсьен рванул меч из ножен, прыгая вперед.
Успел увидеть расширившиеся, а потом сузившиеся глаза табальца.
Мудрец вроде бы нехотя, лениво протянув руку, сграбастал Кира за плечо широченной ладонью. Остановил, едва не перевернув в воздухе. Так сторожевого кота опрокидывает цепь в верхней точке прыжка.
– Ты что, Малыш? – удивленно воскликнула Пустельга.
– Ты, паря… энтого… снежный демон тебя закусай… – приседая, хлопнул ладонями себя по ляжкам Почечуй.
– Убью, студент! – прорычал Кир, пытаясь сбросить руку силача.
– А ну, успокойся! – решительно скомандовал Кулак.
– Сперва я его…
– Да ты что творишь?! – Пустельга шагнула вперед, заслоняя студента…
– Пусти, Мудрец! Пусти!
– Вот вы какие, горячие каматийские парни! – с насмешкой проговорил Мелкий, нагибаясь над ведром. И вдруг без предупреждения плеснул ледяной колодезной водой прямо на Кира.
От неожиданности бывший гвардеец задохнулся. Холодные струйки ворвались не только за пазуху, но и в рот, ноздри, вынудили зажмуриться. Он закашлялся, отплевываясь. Бросил меч.
Когда поднял голову, запал уже прошел. Одно дело – срубить человека, подчинившись мгновенной вспышке гнева, а совсем другое – хладнокровно лишить жизни, да еще под пристальными взглядами двух десятков товарищей. Ну, не палач же он, в самом деле?..
А наемники смотрели на них со студентом с нескрываемым интересом.
– А ну-ка рассказывай, Малыш, – строго произнес кондотьер. – Когда вы повздорить успели?
– Поди, раньше… энтого… друг дружку знали? – влез коморник.
– Непростой ты парень, ох, непростой… – протянула Пустельга.
Кир вздохнул. Рассказать, что ли? Стыдно. Тогда придется признаться, что вовсе никакой он не каматиец, а из Тьялы, что дворянин, что гвардейцем был… А дурацкая драка в «Розе Аксамалы»? И все же признаваться придется. Иначе доверие соратников будет утеряно навсегда. А без взаимного доверия сражаться рядом нельзя.
Пока он размышлял, Антоло закряхтел, с трудом выпрямился. Прихрамывая, шагнул вперед.
– Я тебя тоже узнал. Вот уж не предполагал свидеться, господин лейтенант… – с нескрываемым презрением проговорил он.
– Лейтенант? – присвистнул Мелкий. – Ну, тогда простите, господин офицер, что облил вас ненароком.
Кулак шикнул на него. Весельчак махнул рукой и отвернулся, все же поглядывая искоса: как будут развиваться события?
– Если бы ты знал, – продолжал студент, – как я хотел вцепиться тебе в горло… Голыми руками, зубами… Ведь если бы не ты, я не очутился бы здесь.
– Могу ответить тебе тем же, – сквозь зубы процедил Кир. – Если бы не ты…
– Была моя очередь, – набычился Антоло. Вот уж настоящий табалец! Упрямец из упрямцев!
– Ты же…
– Простолюдин? Черная кость?
Кир замешкался с ответом. Еще два-три месяца назад он, не раздумывая, согласился бы. Подумаешь, овцевод и сын овцевода, даром что в университете науки постигает, а решил потомственного дворянина учить справедливости! Да таких, как он, на конюшне пороть за одно только слово поперек господской воли. Но теперь… Ведь и Мудрец, и Кулак, и Пустельга – люди, пробившиеся с низа общества. Но имеется ли у них гордость, честь, отвага? Конечно. Даже с избытком.