Серебряный медведь
Шрифт:
Мастер осторожно, кончиком лезвия поддел крючок, распахнул ставень и скользнул внутрь.
Темнота. Запах пыли, старых бумаг и цвели – видно, крыша прохудилась и часть жалоб подмокла во время дождей.
И очень тихо.
Подозрительно тихо.
Не могли же они не слышать грохота в Верхнем городе? Криков толпы на улицах Нижнего? Должен ведь дель Гуэлла заинтересоваться и отправить хотя бы одного из охранников посмотреть, что да как.
Эх, хорошо бы так… Как говорится, твои слова, Мастер, да Триединому
Когда глаза привыкли к темноте, сыщик пошел к двери, обходя заваленный мятыми бумагами стеллаж и пюпитр.
За дверью начиналась винтовая лестница, уходившая вниз, к самому кабинету начальника тайного сыска. Насколько Мастер помнил, ступени не скрипели. За этим тщательно следили – визжащие звуки излишне раздражали благородного господина начальника.
Так… Здесь охраны нет. Уже повезло.
«Не слишком ли часто мне везет? Не к добру. Удача – подруга капризная. Еще подумает, что уделяет мне слишком много времени, и уйдет к другому».
Резная дверь, призванная защищать святая святых тайного сыска, оказалась полуоткрыта.
Ну, вот и кончилось везение!
Мастер вытащил корд и замер, прислушиваясь.
Тишина.
Мертвая, подозрительная тишина.
Неужели засада?
Сыщик затаил дыхание. Если о его приходе еще не знают, то прячущийся в комнате человек себя выдаст. Глубоким вздохом или зевком, подавленным в самом зародыше, а то и почесыванием укушенной ляжки – блохе ведь все равно: в засаде ты или на прогулке. Значит, стоит подождать. Триединый тому помогает, кто себя сам не обижает…
Мгновения утекали медленно, как густой мед переливается из бочонка в миску. Всем известно – хуже нет занятий, чем ждать и догонять. Но Мастер ждать умел. При его роде занятий – весьма полезный навык.
В тишине он хорошо слышал, как мелко постукивают жуки-древоточцы в архиве наверху, как шуршит мышь, пробираясь за панелью… Где-то в городе снова громыхнуло. Чуть позже донесся ослабленный расстоянием многоголосый крик. Колдуны не собирались сдаваться без боя. Видно, он – а следом и генерал Бригельм – недооценил их упорства… Впрочем, и крыса, загнанная в угол, способна броситься на кота.
Мысленно досчитав до трехсот, сыщик решил действовать. Если его ждала засада, то устроившие ее люди слишком профессиональны, чтобы себя выдать. Что ж, если придется ввязаться в драку, то уж придется. И никуда не денешься.
Напряженный, как дуга арбалета, он толкнул дверь. Сразу нырнул влево вниз, кувыркнулся через голову, прячась за стул, на котором обычно сидел, посещая дель Гуэллу с отчетами. Замер, внимательно прислушиваясь.
Тихо. Ни шороха, ни щелчка тетивы… Даже дыхания не слышно.
Выждав еще два десятка ударов сердца, Мастер выпрямился.
Пуганая ворона куста боится, а на молоке обжегшийся на воду дует.
Никакой
Зарешеченное окошко под потолком едва серело, но привыкшие к темноте глаза сыщика различили очертания стола, кресла с мягкими подлокотниками, которое так любил глава тайного сыска, стул с резной спинкой, ряд полок, примостившихся в углу комнаты. Прятаться негде. В кабинете господина т’Исельна даже камин не помещался.
Неужели сбежал?
Как же так получилось? Кто-то предупредил? Или просто рванул айшасианский прихвостень куда подальше, узнав, что народ Аксамалы взялся за оружие и за шпионские игры придется отвечать по всей строгости?
Мастер вытащил кремень и огниво из маленького кисета, висящего на поясе. Он хоть и не относил себя к заядлым курильщикам, а запас табака, трубку и прочие мелочи, необходимые для приятного времяпрепровождения, носил всегда. Первая же искра угодила прямехонько на трут, вспыхнула алой искоркой. Осторожно раздув ее, сыщик разжег свечу – благо канделябр стоял на том же месте, что и всегда, лишний раз подтверждая страсть дель Гуэллы к порядку. Желтый, цвета жирного коровьего масла огонек осветил кабинет.
Ни души!
А это что за скрип?
Бесшумно ступая, Мастер приблизился к двери. Прислушался еще раз. Как бы там ни было, а лишняя осторожность никому не вредила.
Нет… Показалось. Похоже, в передней, где обычно ютились телохранители, тоже никого – ни шороха, ни вздоха. На всякий случай гость выглянул в коридорчик. На цыпочках прошел до входной двери. Все на месте – и табурет Тер-Ахара, и столик, куда посетители складывали оружие под бдительным оком великана, и знакомый до боли колышек для плащей в стене. А людей нет.
Скрипела, скорее всего, старая вишня в палисаднике.
Назад Мастер возвращался уже без опаски и с порога увидел то, что прозевал второпях. Из-под стола – шикарного стола, сработанного из полированного дерева, – торчала нога, обутая в добротный кожаный башмак. Перегнувшись через столешницу, сыщик увидел человека, скорчившегося рядом с креслом т’Исельна. Точнее, труп человека, умершего не своей смертью, о чем свидетельствовала темная лужа на полу, и не так давно – кровь еще не успела засохнуть, подернуться матовой корочкой.
«И кто бы это мог быть? То, что не дель Гуэлла, – это очевидно. Не та фигура, да и башмаков благородный дворянин не надел бы никогда в жизни. Только сапоги».
Сыщик приблизил свечу к лицу покойника.
«Ну, вот… Теперь все ясно…»
Круглое лицо, толстые губы и мясистый нос. Лысоват, но поредевшую челку зачесывает так, чтобы скрыть плешь. Гнилые, желтые от дрянного табака зубы.
По роду службы Мастер знал если не всех аксамалианских вольнодумцев, то, по крайней мере, предводителей кружков и их первых помощников.