Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят

Джонс Тайари

– Мне нравится заниматься в столовой, – сказала Рональда и положила тетрадь на дымчатое стекло овального стола, установленного на черном возвышении. – Только аккуратно. Мачеха бесится, бесится, бесится, если поцарапаешь его.

Мы занимались около двух часов. Рональда достаточно быстро схватывала, но все равно пока отставала. Мы разбирались с синусами, косинусами и тангенсами, а наши одноклассники уже решали сложные уравнения с ними. В конце занятия я сделала домашку и дала ей списать. Почерк у Рональды был нервный.

– Во сколько тебе надо быть дома? – спросила она.

– Все равно, – ответила я, – главное до семи, до того, как мама вернется с работы.

– Хочешь посмотреть подвал?

Я

последовала за ней по ступенькам в стиральную комнату – и замерла, восхитившись такой роскоши. Нам с мамой приходилось относить грязную одежду в прачечную самообслуживания и полтора часа ждать, пока машинки с прорезями для монет прокрутят белье. Джеймс сказал, что может помочь купить комплект из стиралки и сушилки, которые ставятся одна на другую, но в нашей квартире не было вытяжки для сушилки.

Отделанный темной плиткой подвал был шириной во весь дом, но с иной атмосферой. Верхняя часть явно была территорией мачехи: полная солнечного света и сияющая хрусталем и зеркалами. Бледно-голубые фарфоровые блюда выстроились рядом с кобальтово-синими бокалами. А вот подвал казался явно мужским пространством, снабженным столом для пинг-понга, мини-баром и кабельным телевидением. Воздух здесь был прохладный и влажный, как дождевые черви. В нем витал еле различимый запах благовоний с клубничной ноткой.

Рональда включила электрокамин, который занимал большую часть дальней стены, рядом с аудиосистемой. Он был выкрашен в зеленый цвет и по виду очень напоминал настоящий. Тот загудел, пластиковые поленья засветились оранжевым.

– Здорово, правда? – сказала Рональда.

– Ага, – согласилась я.

– Дай-ка вылью воду из осушителя воздуха. Это одна из моих домашних обязанностей.

Она подошла к прибору, по виду напоминавшему небольшой металлический шкафчик, вытащила оттуда поддон с водой и вылила в стиральную машину.

– Папа часто проводит здесь время, – сказала одноклассница.

Все в этом помещении говорило, насколько мистер Харрис гордится тем, что он черный. На стенах висели графические портреты людей, изображения которых я видела в школе во время Недели черной истории: Малкольма Икса [11] , У. Э. Б. Дюбуа [12] и других известных афроамериканцев. Кажется, кто-то из них изобрел светофор. Среди картин был еще портрет новорожденного младенца – младшего брата Рональды по имени Нкрума. На другой стене расположилось изображение бейсболиста Хэнка Аарона в тот момент, когда он выбил свой 735-й хоум-ран. Единственная женщина в этой галерее была полуголая. Я все таращилась на постер, пытаясь определить, красивая она или нет. Ее темнокожее тело лоснилось от масла. Между заостренных грудей пролегал кожаный ремень, усаженный патронами. Шапка густых курчавых волос тоже украшалась ими, и еще больше висело вокруг бедер, скрывая пах.

11

Малкольм Икс – афроамериканский исламский духовный лидер и борец за права чернокожих (прим. ред.).

12

Уильям Эдуард Бёркхардт Дюбуа – афроамериканский общественный деятель, панафриканист, социолог, историк и писатель (прим. ред.).

Этот образ поставил меня в тупик. Она была обнажена, а значит, наверное, считалась сексуальной, но я никогда не видела на постере настолько темнокожей девушки с такой шапкой курчавых волос. Я была чем-то средним между девушкой с плаката и любимой актрисой Маркуса,

Джейн Кеннеди [13] . Мои роскошные локоны были похожи на ее, но кожа – как у эротической фантазии папы Рональды, цвета черненой латуни. Внизу постера, прямо под высокими, до колена, кожаными сапогами девушки была подпись: «Задумайся».

13

Джейн Кеннеди – актриса, модель, телеведущая, продюсер, писательница, общественный деятель, филантроп, обладательница титулов конкурсов красоты.

Я показала на постер:

– Не понимаю. О чем?

– Все мужчины любят рассматривать картинки с голыми девками, – ответила Рональда. – Ты бы видела, сколько таких картинок у моего парня, Джерома.

Я кивнула, будто все поняла, но этот постер вызвал у меня внутри ощущение какой-то блуждающей тоски. Интересно, а как Джеймс украшает свое пространство? Он не поддерживал движение «Назад в Африку», так что я знала: он не станет смотреть на голых девушек с пушистым шариком волос. Может, в его эротических фантазиях женщины лежат в соблазнительных позах на капоте лимузина. Может, сидят в салоне машины, уложив грудь на рулевое колесо, а из одежды на них – только фуражка водителя, из-под которой ниспадают тяжелые пряди длинных блестящих волос. И задумалась.

– Хочешь, покажу тебе дом?

Я снова кивнула.

– Это папин кабинет.

Она открыла дверь и завела меня в маленькую комнатку, набитую книгами и увешанную портретами черных мужчин с серьезными лицами. Рональда показала на темнокожего мужчину с высоким лбом.

– Это Кваме Нкрума [14] , в честь которого назвали моего брата.

– А кто он?

– Президент какой-то африканской страны. Папа обожает Африку. Особенно тамошних президентов, – подруга села в кожаное рабочее кресло и покрутилась на нем. – Африка, Африка, Африка.

14

Фрэнсис Нвиа Кофи Кваме Нкрума – ганский философ, социолог и политолог, первый премьер-министр и первый президент независимой Ганы (прим. ред.).

– А мама? Я имею в виду настоящая. Она тоже болеет Африкой?

Один уголок рта Рональды изогнулся вверх. Прежде чем ответить, она причмокнула.

– Мама умерла. Я не хочу о ней говорить.

– Прости, – ответила я, хотя в голосе Рональды не было грусти. Скорее злость из-за того, что поднялась эта тема. – Может, посмотрим еще что-нибудь? – предложила я.

Одноклассница открыла другую дверь. За ней была комнатка размером с кабинет отца, только почти пустая. Здесь стояли книжные шкафы, но книги были только на одной полке. Имелся и письменный стол, но не заваленный бумагами. В углу стоял ленточный вибромассажер. У мамы тоже такой был. Включаешь его, и он растрясает жир с боков.

– Это кабинет мачехи, – пояснила Рональда. – Можем тусить здесь.

– Как ты ее называешь?

– Мачеху?

– Ага.

– Жослин. Она сюда вообще не заходит.

Подруга открыла один из ящиков стола. Там было восемь бутылок коктейля из вина и клубничного сока с газированной водой.

– Моя заначка. Хочешь?

Она подала мне бутылку, я открутила крышку и отдала напиток ей. Рональда протянула другую. Мы выпили коктейли настолько быстро, насколько позволяли пузырьки. На вкус они были сладкие, но в то же время напоминали лекарство. Мы открыли по третьей бутылке и продолжили пить, уже маленькими глоточками, как благовоспитанные леди.