Серебряный змей в корнях сосны
Шрифт:
– Простите, господин оммёдзи! В деревне нет других свободных мест! Для Суцумэ настали тяжелые времена…
Кента ринулся поднимать причитающего главу, а Арата поднял упавший зонт, отряхнул и поднял над его головой.
– Не будем обсуждать это сейчас, – сказал Кента, и стало ясно, что потом они об этом обязательно поговорят. – Мы с благодарностью переночуем здесь, Ито-сан. Спасибо вам за заботу.
В животе у Мадоки снова заурчало. Он сконфуженно накрыл его ладонью и попятился.
– Я распоряжусь, чтобы женщины принесли свежего риса и саке, –
– Подождите, – остановил его Кента. – Кто-то может ввести нас в курс дела?
– Ааа… Моя дочь…. Да, моя дочь справится.
Больше Куматани не стал его держать.
Внутри жилище оказалось совсем заброшенным, циновки пропитались пылью, из щелей в стенах сквозило холодом, стропила под крышей поскрипывали от ветра снаружи, песок в очаге-ирори в центре был холодным и темным. Сасаки достал огненный офуда, и картина стала яснее и оттого еще печальнее.
– Здесь сто лет никто не жил, – Хизаши брезгливо поморщился. – Гадость.
– Чистоплюй, – фыркнул Мадока, бросил узел с вещами на пол. – Скажи еще, что не ляжешь на футон, будешь спать стоя, как лошадь.
– Если футон такой же грязный, как твой язык, то мне и стоя удобно.
Пока они препирались, Кента разжег огонь в очаге, и Хизаши нарочито повернулся спиной к Мадоке и лицом к теплу. Он не любил холод, не любил сырость, но первыми в списке стояли люди, особенно такие скользкие, как этот деревенский глава Ито.
– Ты странно смотрел на старосту.
Куматани закончил раздувать пламя и теперь пристально изучал Хизаши.
– Он мерзкий. И лжец.
– С чего ты это взял?
– Он специально поселил нас в самой ветхой хибаре, чтобы показать, как в деревне все плохо. А вот сам Ито-сан не бедствует. Как и вся деревня, насколько я могу судить.
Мадока перестал копошиться, раскладывая тонкий вонючий футон подальше от сквозняков, и подошел к очагу.
– А ведь Мацумото прав.
Они переглянулись, и Хизаши нехотя кивнул ему.
– Ограждение.
– Именно, – Мадока пояснил специально для ничего не понимающего Араты, все еще стесняющегося принимать участие в общих обсуждениях. – Забор вокруг деревни довольно новый, построен на совесть, ворота крепкие, а караульные больше похожи на солдат, чем на крестьян.
– Откуда у бедной деревеньки столько средств на охрану, да и зачем она им понадобилась? – продолжил Хизаши. – Разве не лучше было бы потратить деньги на тот же рис для всех голодающих?
– Но зачем деревенскому главе нам лгать? – удивился Кента.
– Чтобы выпросить скидку?
– Оплату все равно берем не мы, а люди из местного управления Дзисин, так что давить на жалость нет смысла.
– Может… – вдруг подал голос Арата и смущенно замолк.
– Говори уже, смелее, – подбодрил его Кента.
– Староста мог и не лгать о бедности. Просто… Ограда вокруг деревни могла быть нужна из-за угрозы войны или… Или если деревенские готовились защищаться от чего-то другого.
Мадока ударил кулаком по раскрытой
– Да! А потом у них не вышло, и они пригласили нас.
Хизаши громко фыркнул:
– А ты не такой идиот, каким выглядишь.
– Ребята, прекратите, – попросил Кента. – Мы должны быть командой, в этом смысл задания, которое нам поручили.
– Я бы предпочел работать в одиночку, – ответил Хизаши. – На крайний случай, тебя бы вполне хватило для подстраховки.
– В одиночку работают только мастера, а мы и года не отучились.
Разговор прервался стуком в дверь. Куматани впустил в дом юную девушку с завернутым в узел бэнто.
– Меня зовут Ито Марико, – она низко поклонилась, не поднимаясь с колен, – отец послал меня накормить вас и ответить на вопросы. Пожалуйста, спрашивайте.
Горячий рис гораздо больше интересовал Мадоку, нежели детали загадочных событий в Суцумэ, и он голодным взглядом уставился на Кенту.
– Хорошо, – кивнул тот, – сначала поужинаем. Марико-тян, присоединишься?
Она замотала головой, и пока они раскладывали рис по глиняным мискам, с любопытством изучала колдунов, о которых наверняка слышала много пугающих историй. Ее взгляд нет-нет, да останавливался на шее Куматани, которую оборачивала нитка агатовых бусин. Вероятно, в женских глазах это делало Кенту интересным, и Марико терзалась от любопытства и одновременно стеснения. Хизаши больше по вкусу были ее неподдельные эмоции, нежели переваренный рис, утративший весь свой вкус. Разве что саке было отличным. Марико подсела к нему поближе и подлила еще.
– Вы приехали из столицы? – спросила она. – Вы видели сёгуна? Какой он?
– Вообще-то наша школа… – начал Кента, но Мадока подмигнул ему и выпятил грудь перед красавицей.
– Сёгун лично хвалил нас… нашу школу за защиту невинных людей от сил зла.
– Значит, вы и императора видели! А правду говорят, что наш тэнно [15] давно мертв, а на его месте сидит деревянная кукла?
Марико простодушно распахнула глаза, внимая каждому слову Мадоки, так что тому сделалось стыдно за свое наглое вранье.
15
Тэнно – буквально означает «небесный государь», используется по отношению к императору.
– Ну… Да нет, живой он вроде.
Кента многозначительно кашлянул в кулак и улыбнулся зардевшейся девушке.
– Сёгун далеко, а беда всегда близко. Расскажи-ка нам, что у вас тут в деревне творится?
Марико побледнела, и в помещении будто бы даже похолодало, хотя огонь жарко полыхал, и от очага шло ровное успокаивающее тепло. Запах сырости начал отступать под его напором, лишь за опущенными ставнями единственного окна монотонно шуршал дождь. Сасаки Арата боязливо обернулся через плечо, но это всего лишь скрипела ветхая крыша. Марико сложила ладони на коленях и вздохнула.