Серия "Афган. Чечня. Локальные войны-3". Компиляция. Книги 1-28

Коллектив авторов

— Подруга обидится, — испуганно сказал Степной, — опоздали конкретно.

Ну ладно, мы одернули пиджаки, достали с пакета вазу, на которой было написано «За первое место в офицерском троеборье». Решительная трель звонка, на лицах улыбки.

Дверь нам открыл мужичок с усами и подносом, на которых стояли рюмки.

Рядом с ним держась за стену возвышалась бабища необъятных размеров.

— А кто пришёл! — завопили они в один голос, — Опоздавшим, опоздавшим по штрафной!

Мы с Вовкой лихо опрокинули по стопке, кинули на поднос по купюре и порысили за стол. Нас усадили рядом с пьяными мужиками и не менее трезвыми тётками. На удивление молодёжи было вполне достаточно. Пьяненький женишок полез к нам целоватся, при этом орал:

— Мля да это ж мои пацаны, с техникума.

Мы не стали отрицать, задвинули тост, вручили молодожёнам вазу и налегли на закуски. Вовкиной подруги от чего-то на горизонте не наблюдалось.

— Обиделась, — решил Вова, — ей богу обиделась и уперлась куда-нибудь!

— Слышь, а те не по барабану? — успокоил я его, — глянь какие «цветочки» нам глазки строят.

«Цветочки»

были отменные, и Степной оттаял душой сделал загадочный вид и хлопнул рюмку коньяку. Веселье понеслось полным ходом. Через, час Вован рассказывал приглянувшейся девахе о трудностях курсантской жизни, при этом назвался на всякий случай распространенной курсантской фамилией «ПТУРС», мало ли что случится — придёт мадам на КПП и начнёт выискивать Вову Птурса, а их ого-го сколько в училище, пойди опознай. Потом Вовку нарядили невестой и подсадили вместо настоящей, качественной невесты за стол к женишку. Молодожён, абсолютно невменяемый, стал тискать курсанта за коленки и попытался его поцеловать. Степной кокетливо отбивался, толпа гостей ревела от восторга. Потом у настоящей невесты сперли туфель и заставили свидетеля пить с него шампанское, свидетель попрощался с разумом выпил шампанского, занюхал туфлёй и побежал блевать.

Какой-то мужик пытался мне объяснить, что я очень похож на своего отца, а я, конечно, соглашался. Веселье продолжалось полным ходом, в девять утра мы, довольные как коты, поплелись на остановку, денег на такси уже не было.

На остановке на нас накинулась Вовкина подружка, появившаяся внезапно, как ниндзя.

— Вы где были, идиоты, я вас всю свадьбу ждала!

— Так мы, это, на свадьбе были, а ты чё, обиделась?

— Где вы были, придурки, на какой свадьбе? Не было вас.

— Ни фига себе не было, да ты на нас посмотри.

— Да вижу, все в губной помаде, видно до дома не дошли, каких-то шалав подцепили.

— Были мы на свадьбе! — в один голос заорали мы, — вон в том доме, как ты говорила, слева от остановки!

— Придурки, — бросила Вовкина подруга, — вон тот дом, слева от остановки, если к ней лицом стоять!

Мы с Вованом переглянулись — получается мы были не на той свадьбе! Да и хер с ней, зато повеселились на полную. Подружка Вовы гордо развернулась и пошла своей дорогой. Впечатлительный Степной сделал опять загадочное лицо, однако догонять её не бросился, он судорожно вспоминал, где же и когда он «забил стрелу» с девчонкой, которую весьма успешно обольстил на свадьбе.

МОГУ

Как-то в одной из командировок в зону КТО приехал к нам наш командир. Попарился в бане, выпил водочки и пьяненький вызвал меня на откровения. А я, простая албанская душа, взял да и ляпнул ему:

— А я, товарищ полковник, могу в любой должности в части руководить.

Ляпнул про это, да забыл, не до того было. А полковник хоть и пьяненький был, запомнил мои слова. Время прошло, вернулись мы с командировки, отпуска свои отгуляли, на службу вышли. А время тогда смутное такое было. Беззампотылье у нас началось, старый начальник тыла на повышение ушел, нового пока не предвиделось, десантники лихие — начпрод, начвещ, начальник ГСМ — как-то страстно не желали быть ВРИО начальника и придумывали кучи лепых и нелепых отговорок, а тут на свою беду попался я, праздно шарахающийся по части, под светлые очи полковника. Командир поморщил свой начальственный лоб и назначил меня зампотылом. Ух ты, сбылась мечта идиота.

Я абсолютно не расстроился, поперся в строевую и добился того, чтобы приказание командира прошло по всем приказам. Потом забрался в кабинет бывшего зампотыла, уселся на его кресло, вызвонил всех «амбарных хищников» и привлек их под свои ясны очи. «Хищники» забухтели, принялись трепыхатся, но на послеобеденном построении командир довел до всех, что я достал звезду с неба и, типа, пока являюсь полноценным замом. Тыловые приуныли, а я им всем по выговорешнику в служебные карточки вмандячил и противно посмеялся при этом. Потом выдвинулся в столовую и всем дородным поварихам, готовившим в солдатской столовой, выдал по ложке и приказал черпать баланду и употреблять её в пищу лично, начпрод при этом скривился и попытался вякать, но тоже был одарен ложкой и незаметно получил по печени. Продовольственники зажмурились и попробовали свое варево, начпрод проблевался, поварихи завопили о прокуратуре. В ответ на их вопли я поперся в комнату отдыха поваров и вытащил на божий свет необъятные сумки, в которых содержалось энное количество продуктов, весьма неплохого качества. Поварихи взбледнули с лица и перестали вякать. Обед был приготовлен заново, с попыткой соблюсти все нормы выхода и технологиями приготовления пищи. Убытки возместились за счет поваров, начпрода, начальников столовой и дежурного по столовой, причем расследование с выводами и приказом о возмещении я сляпал за два часа. Всех хлебомаслорезов я лично отмудохал на их рабочих местах и ввел эту практику ежедневно, количество грамм в шайбах масла естественным образом нормализовалось, да и хлеба почему-то стало хватать не только на приемы пищи, но и на выдачу офицерам. Покончив с делами продовольственными, я взялся за вещевика, однако ушлый молодой майор, прослышав про мои бесчинства на пищеблоке, резко заболел. Заболел, да и фиг с ним. Подняв акты, по внутрипроверочным комиссиям я выяснил состав комиссии по вещевке, внес изменения, назначил себя председателем, а в действительные члены набрал молодых злобных ротных, прибывших недавно с войны. Говорят, после той комиссии начальник вещевого склада ушел в запой, и пытался откупится от членов взятками в виде остро дефицитных «прыжковок», которые воюющему народу не выдавались, а были списаны хрен знает когда, много еще чего интересного

нашлось на складе. Стало мне так же интересно, почему столько много уходит наших денежек на стирку белья, которое после нашей военной прачечной приходит влажное, серого цвета и с ползающими по нему «БТРами». Разобрался, все просто: поехал в нормальную прачечную, заключили договор, выделили рабсилу и стали за копейки получать вполне нормальное белье, хотя не благоухающее парфюмом, но сухое, белое и без живности. Далее я совсем раздухарился, залез на склад ГСМ, ужаснулся, снова назначил комиссию, и на время работы комиссии опечатал склад. На том меня и сняли нафих с временной должности зампотыла. А командир мне высказал, что я если не соображаю, то и нефиг лезть со свиным рылом в калашный ряд. Да и ладно, зато меня с тех пор «амбарные хищники» боялись, как огня. А я ходил, посмеивался про себя и думал, что все-таки могу…

ПОПУТНОЙ ЛОШАДЬЮ

Над Магаданским аэропортом уже третьи сутки мела пурга. Из-за непредвиденных капризов погоды вылет нескольких рейсов задерживался, уже практически на третьи сутки. Пассажиры московского рейса, так те вообще уже прошли регистрацию, сдали вещи в багаж, зашли в отстойник и приготовились к посадке. Из отстойника их выпустили через сутки. Люди понервничали, поматерили начальство, и суровые погодные условия Магаданского края, на том и успокоились, продолжая со смиренностью, присущей всем пассажирам на постсоветском пространстве, ожидать улучшения погодных условий. Среди разношерстной толпы пассажиров выгодно выделялись два военно-морских офицера в звании лейтенантов, абсолютно идентичные друг другу, попросту говоря, братья близнецы. Лейтенанты, несмотря на задержку рейса, были веселы, задержкой рейса ничуть не смущены, проживанием на креслах в зале ожидания весьма даже довольны. Нелегкая флотская судьба их перебрасывала служить с одного флота на другой. Братья надеялись на лучшее, верхом их ожиданий стало бы увольнение из вооруженных сил, но на это надеяться было пока еще рано. Народ в зале ожидания постепенно перезнакомился между собой, образовались различные группки по интересам. Лейтенантов боялись принимать в какую-либо самообразовавшуюся группу. Так в группе картежников близнецы обули всех кого можно и предложили сыграть на деньги. Общественность попыталась уличить лейтенантов в мошенничестве, однако не удалось. В группе алкоголиков военные сразу не прижились из-за явного лидерства. К женщинам они примкнуть не пытались, хотя многие дамочки с явным интересом поглядывали на близнецов. Плюнув на весь местный бомонд, братья атаковали аэропортовские киоски, перезнакомились с наиболее миловидными продавщицами и весьма недурно проводили время. Трое суток пролетело незаметно, а пурга все мела и невидно ей было ни конца, ни края. К обеду четвертых суток ожидания одному из братьев пришла и постучала в голову старая, как профессия вора, идея — выпить водочки. Не сообщив о своем желании никому близнец поплелся к киоскам, позевывая и почесываясь. В киосках лейтенант задержался часа на три. Сперва долго и придирчиво выбирал бутылку водки, потом так же долго выбирал другую. Потом выбирал закуску. Часа два охмуривал понравившуюся ему киоскершу, с которой и выпил одну бутылку, закусывая водку чипсами и шоколадками.

Когда близнец вернулся в зал ожидания, глаза его округлились, а рот открылся.

«Черт, наверное водка паленая!» — подумал он и протер глаза. От протирания глаз картина не изменилась. Зал был абсолютно пуст. Все ожидающие вылета испарились бесследно.

Близнец постоял еще минут пять, потом закрыл рот и кинулся к стойке регистрации.

— Мамаша! — заорал он, — а где борт на Москву?

Апатичная «мамаша» красила губы, пытаясь приукрасить свой «чудный лик».

— Самолет на Москву уже десять минут как в воздухе, сынок! — произнесла она и снова уткнулась в зеркальце.

— Все, бля, прилетел! — возвестил на весь аэропорт лейтенант и грустный-грустный поплелся к сменному начальнику аэровокзала.

Подлый братец улетел в Москву вместе с багажом и билеты у него, сидит сейчас, наверное, в салоне, курочку «аэрофлотовскую» грызет, да на расстилающийся под крыльями пейзаж любуется. По дороге печальный близнец выяснил в справочной, что его, оказывается, подавали в розыск, посредством вскрикиваний громкоговорителей, а следующий самолет на Москву будет только через неделю, а билеты, соответственно, раскуплены за месяц вперед. Сменный начальник аэровокзала с близнецом говорить вообще отказался, поэтому был послан лейтенантом на три веселых буквы весьма вычурными выражениями.

Обиженный лейтенант пообещал жить возле кабинета начальника до тех пор, пока не улетит в Москву. Сказано — сделано, лейтенант подтащил объемное кресло, заблокировал дверь, скинул с себя шикарный кожаный меховой бушлат, накрыл на втором кресле столик и со знанием дела принялся выпивать и закусывать. Начальник через дверь попытался застращать лейтенанта нарядом милиции, однако это ему не удалось. Лейтенант по военно-учетной специальности числился связистом и поэтому металлическую коробку коммутатора, висевшую рядом с дверью опознал, немедленно вскрыл, минут пять покумекал, и лишил связи начальника посредством замыкания проводов. Теперь все, кто звонил начальнику, попадали в справочную аэропорта и обзывались нехорошими словами. Начальник же сколько не пытался дозвонится в службу безопасности, попадал в Москву в какое-то бюро ритуальных услуг. Так прошел где-то час. Начальник за дверью предложил отправить лейтенанта в Нерюнгри или в Челябинск, близнец наотрез отказался, требуя самолета на Москву. Начальник аэропорта обещал подумать. Лейтенант сходил ещё раз в киоск и купил добавочную порцию алкоголя, на время своего отсутствия обезопасив дверь начальника табличкой «Туалет не работает». По приходу брошенный близнец узрел на своих законных креслах двух военных летчиков.