Серная кислота
Шрифт:
– Невозможно, – был ответ. – С надзирателями номер не пройдет. Звезды передачи – заключенные. А коль скоро мы подрядились воспроизводить подлинные условия концлагеря, интервьюировать узников нельзя. Это противоречит принципу обезличивания, который царит в каждом уважающем себя лагере.
– Ну и что? Может, стоит перестроиться. Когда СКЗ-114 обрела личность, назвав свое имя, мы получили великолепную информационную поддержку.
– Это сработало только из-за нее. Нельзя ни в коем случае тиражировать ее ход.
– Все дело в том, что она чертовски хороша собой, эта пигалица. Жаль, что она
– Как движется их роман со Зденой? Это было бы неплохо: палач и жертва…
– Нет, публике нравится, чтобы она оставалась неприступной девственницей.
– В любом случае нас это не вывезет. Нужно придумать какой-то новый поворот.
Организаторы еще некоторое время мучительно думали, потом собрались за круглым столом. Пили кофе литрами, курили не переставая.
– Недостаток «Концентрации» в том, что она не интерактивна, – заметил один.
– Интерактивность! Уже двадцать лет только про нее и талдычат.
– Нормально. Зрители обожают участвовать. Обожают, когда спрашивают их мнение.
– Ну и как сделать наше шоу интерактивным?
Повисла пауза.
– Да это же на поверхности! – воскликнул самый сообразительный. – Пусть публика поработает за надзирателей!
– Кнутом?
– Нет! Пусть выбирает сама, кого казнить.
– Интересно!
– Звонок за бешеные бабки?
– Нет, зачем? Пусть все идет через телетекст. Гораздо круче, когда зритель голосует с помощью пульта. Ему придется просто набрать три буквы и три цифры – лагерный номер того, кого он номинирует на выбывание.
– Гениально! Как в Древнем Риме, когда зрители в цирке опускали большой палец.
– У вас крыша едет! Активность будет нулевая. Никто не возьмет на себя убийство.
Все повернулись к тому, кто это сказал.
– На что спорим? – спросил кто-то.
Остальные покатились от хохота.
– «Концентрация» спасена, – объявил председательствующий и закрыл совещание.
Телезрителям объяснили новые правила, так чтобы было понятно даже полным кретинам. Ведущий с радостной улыбкой сообщил, что теперь «Концентрация» – это их передача.
– Отныне вы будете делать выбор сами. Вам решать, кто останется, а кто уйдет.
Употреблять слово «умрет» он старательно избегал.
Потом возник пульт во весь экран. Красные стрелочки указывали на кнопки, которые следует нажать, чтобы попасть в телетекст «Концентрации». Проще некуда, но поскольку существовало опасение, что поймут не все, то объяснение повторили еще раз. «Обидно будет, если ваш голос пропадет из-за технической ошибки», – сказал ведущий.
– Мы хотим уточнить, что, согласно демократической концепции нашей передачи, доступ в телетекст «Концентрации» бесплатный, – любезно заключил он.
Пресса кричала еще громче, чем когда шоу вышло на экран. «ПОСЛЕДНЯЯ НАХОДКА „КОНЦЕНТРАЦИИ“: НАДЗИРАТЕЛИ – ЭТО МЫ! – гласил заголовок влиятельной газеты. – МЫ ВСЕ ПАЛАЧИ!»
«ЗА КОГО НАС ПРИНИМАЮТ?» – повсеместно вопрошали СМИ.
Некий пламенный трибун высказался еще более пафосно, чем обычно. «Я взываю к достоинству и совести человечества, – написал он. – Да,
Число не принявших участие в первом голосовании «Концентрации», в отличие от последних выборов в Европарламент, было близко к нулю, и некоторые политики заговорили о том, что впредь стоит подумать о замене избирательных урн телевизионными пультами.
Что до рейтинга «Концентрации», то он смел все предыдущие рекорды. Таковы цифры.
Утром, в день выхода в эфир измененной версии, заключенных построили, как обычно.
Надзирателей глубоко возмутило нововведение, из-за которого они лишились своей главной прерогативы, и только надзиратель Ленка согласилась проинформировать о нем узников.
– С сегодняшнего дня, кто выбывает, решают зрители – посредством голосования. Это, кажется, называется «демократия», не так ли?
Она усмехнулась, вытащила из выреза кофточки конверт, вскрыла его, как на вручении «Оскара», и прочитала:
– Публика выбрала ГПЮ-246 и ЙМБ-008.
Это были самые пожилые из заключенных.
– Не любят люди стариков, как я погляжу, – прокомментировала Ленка, осклабившись.
Панноника не верила своим ушам. Ухмылки надзирателя Ленки говорили в пользу того, что она все выдумала. Такого не может быть, это немыслимо. Ленке просто захотелось представить собственный выбор как результат всенародного голосования. Да, наверняка так оно и есть.
Труднее было найти объяснение поведению остальных надзирателей. Они хмуро стояли в стороне; Панноника предположила, что у них конфликт с Ленкой. Но настроение их не изменилось и днем, хотя надзирательница-эротоманка не появлялась на работах в тоннеле.
Особенно мрачной выглядела Здена.
На следующее утро никаких неясностей не осталось. Заключенные построились, надзиратель Марко даже не взглянул на них; он просто вытащил бумагу и сказал:
– Нашего мнения больше не спрашивают, поэтому не буду ломать комедию и изображать, будто осматриваю строй. Сегодня публика приговорила ААФ-167 и СЖЖ-214.
Это были две серенькие, неприметные девушки.
– Позволю себе счесть этот выбор спорным, – посетовал надзиратель. – Вот что получается, когда обращаются к неспециалистам. Суждение профессионалов – совсем другое дело, не правда ли? Впрочем, vox populi – vox Dei. [3]
Массовое участие зрителей в голосовании стало сигналом для всеобщей мобилизации СМИ. Все газеты, договорившись, поместили на первой полосе один и тот же заголовок: «ПРЕДЕЛ!» – и начали текст словами: «Мы его перешли».
3
Глас народа – глас Божий (лат.).