Серп демонов и молот ведьм
Шрифт:
В президиуме рассаживались ученые лица с выражениями обделавшихся перед пенсией в метро бухгалтеров, осанистый поп с метровой бородищей оглаживал сияющую рясу и еще какие-то, злые и сухие, перебрасывались злостью и бумажками. Однозвучно завопил колокольчик в руках одного из последних, однозначно созывая внимание.
– Господа! – протяжно и тяжеловесно возвестил звонарь. – Мне, заместителю директора местного Научного центра мировой науки Института физики Общей земли поручено. Разрешите открываем междурегиональную собрание-конференцию «А ты внес взнос в копилку Родины?», посвященную 55-летию творческой деятельности… что? просто 55-летию? А, ну тем более… летию бывшего заслуженного член-корреспондента, ученого академии и нашего беспременного сотруженика Триклятова и его… что? условно сокращен?.,
– А у тебя фимилие есть?! А ну представься, комедию тут на людях выламываешь, как принцесса цирка…
– Я? – стушевался зам. – Я… Скатецкий… – тихо-тихо пробормотал он скороговоркой, – зам науки и прочим вопро…
– А директор где шаландается? – опять завизжал кабан, но люди из президиума его немного стали придерживать, лаская плечи поглаживаниями. – Директор сам куда скрылся, с институтской кассой? Тут, понимаешь, люди… занятые, от народного блага оторвались… притащились. А? А то всем по загривкам загранпаспорта обрежем!
– Директор наш, – начал печально-плачевный сказ Скатецкий, – выдающийся в своем роде… давно уже, два года… три?., не бывают… зарубежные турне, конгрессы-холлы, одна секретарша на двоих, не можем сладить… погряз в проеданиях грантов. Просим помощи общественности в наведении социальной справедлив. так как я и. о. – замещаю, – громко добавил он.
Но кабан временно спрятал рыло.
– Теперь чрезвычайно поприветствуем земным поклоном небесного гостя, по древлей традиции, так как в поясницу, невзирая подагру… иерарха нашего великого церкви гражданина… господина… отца и сына Архимандрита Гаврилла!
В президиуме поднялся осанистый иерарх, огладил бороду, сложил ладонь щепотью и стал успокаивать слабо беснующуюся хлопаньем в ладони научную паству:
– Отец и Сын у нас всех един, мы все дети его, живые и всякие. И судимы будут живые и мертвые по написанному в книгах, сообразно делам своим, – изрек он и добавил: – Институт Земли ваш важный, ибо произвел Господь сначала Небо и Землю.
– Кстати, о книге, – возгласил Скатецкий, тыча пальцем на огромный талмуд на столике. – Наш годовой отчет, хорош и объемом и наполнен Божьим промыслом, понимаете. Первый пункт конференции – так и значится, окропление, значит, освящение научных трудов всенощных просим произвести иерарха.
– А ну стой! – опять высунулся кабанище-депутат. – Мы тебе кропи, а ты понаписал антисоветчины, антинаучины всякой. Намутил. Не проскотишь, – выкинул Иванов-Петров. – Ты отчитайся, доложи поначалу. Чем вы очередным измазали нашу посконную народную путь-дороженьку. Дарвины с шинпанзами, колунбы заморские кулибины.
Но Скатецкий скосил в сторону.
– Я чрезвычайно извиняюсь и признаю. Сам признаю, виноват. Главного не сделал по ведению ареопага. Не представил вашему, товарищи, по-настоящему братскому, востребованно-восторженному вниманию высшую строку президиума – Главного гостя нашего сегодняшнего… и завтрашнего и так далее наступающего в стране дня – па… папрашу приветствовать Первого Заместителя Третьего Помощника Управления Администрации товарища господина Антона Антоновича… – тут Скатецкий захлебнулся елеем, закашлялся от волнения и, даже стуча, как в два тамтама, в ладони, не увидел слегка приподнявшегося в Президиуме, одетого в чопорный костюм и укрытого рогатыми огромными очками господина с лицом, достойным мадам Тюссо. – Ему и первое, главное слово!
– Мы, – отчеканил Антон Антонович, щелкая по микрофону паркеровской ручкой, – мы –
– Читай свои достижения, – завизжал депутат. – Только понятно чтоб самым массам, чтоб вон пожарник с военкомом, и те чтоб по косточкам заглотили. А то ишь, Вернадские с тамбовскими тут собрались, головы людям мучить.
Скатецкий четырежды сморгнул, схватил книгу, еле перетащил на пюпитр кафедры и начал трескающимся, прыгающим по октавам голосом:
– Произведено 314 поездок в регионы за достижениями. Осуществлены 2512 переводов иноземных, не чета нашим, ученых… на языки… с языков…
Зал облегченно вздохнул, зашуршал фантиками, косметичками, и кое-где даже запели матерные шлягеры мобильников.
– …выстроена макромагистраль методики освоения нанозагадок Общей земли, запущена действующая эликтрифицированная модель-макет трудов института. Внесен посильный вклад в нацпроект «Холодные и особо холодные технологии»: в подвал научного центра закуплены двенадцать новейших электронных устройств высокого холода.
Тут Скатецкий прервался и в ужасе воззрился на ворвавшегося в залу чернявого, за которым, расставив руки, крались военком и пожарный начальник.
– Этот… – крикнул внепланово пробравшийся, – этот наука ни понимаит. Зачем халадильник отключаищ через дня. Я тебе фынансируй, научний улов завез – две тонна минтай, сто кило икра красный для земли-опыт. Что надо? Еще креветк завезу – бери, сколька дают. Хади честный наука, зачем ни так, наначилавек. Твой дочка с жина ни один раз мне спасиба не дал, а что зачем этот твой мне бумага – «кандидат науки». «Доктор» хачу для своя другой старый больной жина в область, – но крикуна и не к месту затеявшего опасную творческую дискуссию как-то упихали в вестибюль, а там и в подвал «на ключ».
– Ты вот чего, заканчивай, – опять тявкнул Иванов-Петров. – Нам твоя научная громадья ясно – в пользу. Давай по существу, позицию по последнему пасквилю этого паскуды. Оценивай триклятовский фокус-покус.
– Да, конечно, – поник Скатецкий. – Господин наш когда-то великий Триклятов полностью опроверг и, как научная вдова, высек себя же. То у него Бог этот есть, то ни черта нету… извиняюсь, – сконфузился он, глядя на готового выскочить Гаврилла. – Последний его опус ошибочный, ответственно на весь божий мир заявляю. Это определили мы – я лично и его верный единственный ученик Михаил Годин, который… который еще почтит своим… будет тут. Вроде. Да-а. А что Бог есть, лично я, вместе с Мишуткой, доказал это недавно совершенно… вчера, на днях. Опытным путем. Удалось разделить нанофракции ада и рая, свободно отделить бесов этих от этих… ангелов и других легких фракциями небожителей. С опровержением теорий так называемого Триклятова. Но вот что мешает нам завершить грандиозный труд, вот что поганит чистоту экспериментов: гранты. Все эти гранты зарубежные враги чистой науки и нацпроектов, унижая наше здоровье, дают только одному этому, видите ли… Триклятову. Видите ли, они думают, такой один он везде умный. И только ему протягивают свои западные и восточные нечестные кошельки. А мы? У нас есть еще чудо ученые, вон и сегодня выступают: доктор Ойничевич с открытием, кандидат Дудушко. Нечего из нас строить под свою гармошку. Выдвигаю лозунг борьбы с засильем зарубежной лукавой подачки: каждому гражданину – по гранту. Все. Я кончил.
В зале немного похихикали и похлопали записными книжками и ресницами.
– Ты вот чего, ты нам не морочь! – вдруг сорвался, выскакивая, Иванов-Петров. – Ведь когда хочешь, можешь – я вижу насквозь твоих терниев. Не шути, пожарник закроет в два дня твою богадельню… лавочку. А ну, пожарник, скажи!
На кафедру, отпихнув Скатецкого, взобрался пожарный начальник, похожий на обрубок нажравшегося ледяной воды шланга.
– Я скажу, – прогудел он опоздавшей пожарной сиреной. – Закроем в два дни. Невзирая-на. Шланги побраны, складены ни там, ни здеся. Песок растащили по научным огородам. От пяти лопат полчеренка в сосуде стерильного спирта по пояс доживают. Еле вытянул. Еще в два дни Триклятый научную отровержению не брякнет, закроем вот те крест.