Серпомъ по недостаткамъ
Шрифт:
И вот в этом деле я обрел совершенно неожиданного помощника, точнее - помощницу. Елена Андреевна, видимо изнывая все же от скуки, очень заинтересовалась принципами работы электронной лампы. А когда я ей эти принципы, как сумел, рассказал, она принялась думать сама. И - задавать разные "уточняющие" вопросы. Причем - по делу задавать: в устроенной на "стекляшке" небольшой электротехнической лаборатории она проводила многие часы, измеряя токи и напряжения закупленными напряжометрами. Измеряя и делая свои выводы, поэтому первый "деловой" вопрос был вполне себе по делу:
Хороший оказался вопрос, годный - и через две недели она продолжила свои эксперименты уже с тетродом. Точнее, с несколькими тетродами: когда княжна просит, ей невозможно отказать в предоставлении пары помощниц, и самые ловкие девицы из Машкиной бригады ламподелиц вместо вульгарных осветительных лампочек стали собирать "фантазии Доброй Феи". А фантазии у нее оказались очень даже неплохие, так что выходные каскады своих усилителей я теперь пересчитывал на тетроды с коэффициентом усиления больше двух сотен. Лампы, конечно, были большими - размером с обычную лампочку накаливания, но я особо насчет габаритов не беспокоился. До тех пор, пока Елена Андреевна не притащила свое новое "творение" размером с двухфунтовую банку.
Причем это было именно ее творение: анод лампы был изготовлен из молибденовой трубы, по которой прокачивалась вода. В общем-то это было понятно: мощность лампы составляла ватт пятьсот. Для магнитофона это чудо явно не годилось, но в результате (спустя ещё три недели) у меня появился агрегат для высокочастотной сварки электродов прочих радиоламп. А еще некоторое время спустя - несколько очень забавных усилителей...
Собственно, отвлечься от радиодела меня буквально вынудила Камилла. В понедельник двадцать первого января она появилась за завтраком с очень хитренькой физиономией. Понятно, опять придумала что-то новое и гениальное:
– Доброе утро. Раз тебя снова видеть такой серьезной и задумчивой, настолько рад, что даже не буду спрашивать, что ты придумала нового. Ты, как мне кажется, сейчас и без каких-то вопросов расскажешь, как изобрела пенициллин.
– Нет, не изобрела еще, не получается. И вообще, ничего такого, чего ты сам не знаешь, я тебе не скажу.
– Тогда скажи то, что я и сам знаю.
– Хорошо, но учти - ты сам попросил, я не хотела. Ты - мерзавец, и это ты и без меня знаешь, вот.
– Да, я такой. А теперь поделись, почему я мерзавец на этот раз.
– Да потому, что я потратила почти год, чтобы понять для чего использовать этот катализатор. А еще столько же потратила, чтобы понять зачем тебе нужно столько изобутана.
– Сколько? В смысле изобутана?
– Ты же сам сказал, что тебе нужно несколько тонн в день. Я сделала холодильную машину на изобутане, точнее Нил сделал - но для нее нужно полфунта изобутана, даже меньше. Значит, тебе изобутан был нужен для чего-то другого...
– Для холодильников нужен.
– Ну да, для холодильников тоже. Но ты же не собираешься выделывать по пять тысяч холодильников в день? Так что тебе меня обмануть не удалось, и я сделала
– Настоящего - это какого? Мы же уже каучук выпускаем.
– Так выпускаем бутадиеновый и бутадиен-стирольный. А это будет настоящий, изопреновый. Но это неважно, ты все равно меня обманул - я думала, что твой катализатор для этого каучука нужен, а он не нужен. Я же говорила, что ты мерзавец - но я тебя все рано перехитрила!
Изопреновый каучук - обалдеть! Если мне склероз не изменяет, его же только после второй мировой начали делать...
– Погоди, а как ты придумала с каучуком изопреновым?
– Да ничего я не придумывала, сам прекрасно знаешь. Вильямс все придумал еще сорок лет назад, я только придумала как изопрен из изобутанола сделать. Но ты что, не мог мне сказать, что этот катализатор для изопрена не нужен?
– Какой катализатор?
– Какой-какой... вот этот - и Камилла бухнула на стол мутный пакетик с какими-то мелкими белыми гранулами.
Ну, пакетик знакомый, интересно, что там внутри? Я взял его, развязал. Вроде ничем не пахнет...
– Лизать - можно?
– Лижи!
Вкус у мелких легких скорее все же хлопьев, чем гранул мне определить не удалось. Не было его, вкуса.
– Сдаюсь. И что же это такое?
– Да это же твой полиэтилен - голос Камиллы от восторга сорвался в какое-то сдавленное пищание, - и пакетик - тоже из него сделан! Вот только я не пойму - у тебя пакетики такие были совсем почти прозрачные, а у меня все же мутные получаются. А я проверяла - чистота продукта минимум четыре девятки, твои пакетики грязнее. Я уже пробовала добавлять такую же дрянь, все равно прозрачно не выходит. Так что сам говори - что я делаю не так? И если его делать по фон Пехманну - он получится прозрачный?
– Пехманн у нас кто?
– Ну немец, который его при тысяче атмосфер делал. Только я так не могу, у меня насосов таких нет. Самое большое - триста пятьдесят атмосфер в лаборатории получить можно, а скорее - триста.
– Тогда у меня к тебе вопрос - как долго делать установку, чтобы полиэтилена получать хотя бы килограмм пятьдесят в день?
– Недолго. Но сначала надо на три четверти разломать ту, которая уже в лаборатории стоит - у меня получается в день килограмм двести. А тебе зачем? Пакетики делать?
Пакетики делать - дело хорошее. Но я давно уже мечтал о телефонизации городка (и, главным образом, своей собственной квартиры и конторы). Телефоны в продаже были, но вот налаживать всю телефонную сеть мне было некогда. А нанять - некого. Да и телефонные железные провода, десятками висящие по столбам в той же Москве, меня не очень радовали - так что первым использованием получившегося продукта стало изготовление телефонной "лапши". Довольно немудрёную оснастку Вася Никаноров сделал дня за четыре, и, пока я не сообразил что "что-то тут не то", рабочие, крутя ручку "механизмы", успели лапши этой наделать километров пятнадцать.