Серпомъ по недостаткамъ

Климова Алиса

Сельское хозяйство в Уругвае было. И кормило исправно все девятьсот тысяч населения, из которого больше восьмисот как раз кормильцами и были: крестьяне, однако. Но так как природа крестьян баловала, то и они не утруждались, поэтому приобрести тут хотя бы пару тысяч тонн пшеницы - чтобы не пустым обратно плыть - было практически невозможно. И уж тем более - весной. И это было очень досадно.

Еще более досадным оказалось то, что и с деревом (в качестве стройматериала) было тут совсем не как в Царицыне. Дерево конечно было, только вот строить из него невозможно, оно только на дрова годилось. Для строительства деловую древесину покупали в Буэнос-Айресе, куда его сплавляли по рекам опять же с отрогов Кордильер. Что было сильно недешево,

поэтому и строили тут в основном из камня - тут даже у последний пеонов домики каменные были. Так что удачно захваченные "щитовые домики" местных пейзанам дворцами покажутся - но десяток сараюшек по пятнадцать квадратных метров на почти восемьдесят человек - это явно маловато будет. А в поместье стоял лишь полностью ободранный двухэтажный домик. Отремонтировать - можно, но тогда уже и сараюшек не останется, а народу-то где-то минимум полгода жить надо!

Так что после завершения ремонта машины пришлось послать "Лю Гелль" в Аргентину. Сто миль - немного, шесть часов ходу. Но пока найдешь все нужное, пока купишь и погрузишь - в соседней стране народ тоже перегружать себя работой не желал. Так что пришлось мне в Уругвае задержаться ещё на десять дней, что знаний мне сильно добавило.

Местные мужики из соседней деревушки для моих крестьян домики (метров по пятьдесят, да еще с такого же размера "верандой" с тростниковой крышей) построили за неделю. Десять домиков для казаков, с двумя маленькими спаленками внутри и восемь - для "механизаторов" (тут спален не предусматривалось). За строительство каждого я уплатил по три рубля серебром - и это с "материалом исполнителя работ"! Оказывается, труд тут вообще ничего не стоил. То есть стоил, конечно - но даже грузчик в порту за сутки мог заработать копеек пять на наши деньги, а скорее - три. Но все же лес из Аргентины мы не напрасно везли: надо было еще и гаражи для сельхозтехники строить, да и конюшни те же - тут и камышовая крыша не пойдет, стропила нужны нормальные, да и дом в усадьбе починить - тоже бревна нужны: климат тут теплый, за несколько лет без крыши в доме все перекрытия сгнили напрочь.

Впрочем, дожидаться окончания строительства и ремонта я не стал, и, сразу после разгрузки закупленного в Аргентине я отправился обратно. Со мной возвращался лишь Березин - Станислав Викентьевич остался руководить выращиванием урожая, в Мухонин - переводчиком. Березин до самого Ресифи сиял как начищенный пятак: в Буэнос-Айресе он не только затоварился лесом, но и совершил "сделку века": он поменял полторы тысячи тонн донецкого антрацита на две тысячи тонн бобов. То есть черной фасоли, хотя местные именовали это не frijoles, а именно habas. Да , и в Аргентине уголь недешев...

После Ресифи, когда в угольные ямы был загружен уже местный уголек, сияние его слегка угасло: в шторм-то было незаметно, а в хорошую погоду вонючий какой-то дым быстро пропитал все помещения судна. Да и пар держать на нем было сущее мученье, быстрее шестнадцати узлов кораблик разогнать не удавалось. Но тем не менее до Дакара доплыли, а там уж рукой подать и до дома.

Руку мы подавали еще две недели, потому что при отсутствии почти сотни "добровольных помощников" на борту бункеровка что в Дакаре, что в Алжире занимала по двое суток с хвостиком. Однако восьмого ноября "Лю Гёлль" пришвартовался в Ростове, и первое мое заграничное путешествие закончилось. Ещё сутки - и голова моя встретилась с подушкой в уютной квартирке "инженерного дома".

А утром меня разбудили женские голоса в кухне: довольно печальный - Дарьи и радостный, с прорывающимся смехом - Камиллы.

– Об чем смеемся?
– поинтересовался я, заходя в кухню.

– Да я вот, Александр Владимирыч, решила за завтрак бобы эти иноземные вам сварить - но они уж час варятся, а все как каменные!
– пожаловалась Дарья. Я уж думала, что не для еды они, по какой иной надобности вами привезены, а я испортила их...

– Да говорят тебе, не бобы

это, фасоль. Только какая-то слишком твердая, ее варить небось часа три нужно...
– Камилла повернулась ко мне - А зачем ты ее привез? Она что, вкуснее нашей?

– Там, оказывается, пшеницу и вовсе не продают, так Березин, рабочим и крестьянам на прокорм, фасоль закупил. А так да, вкусно - только я нашу не ел еще, какая вкуснее - не знаю.

– Ладно, ты, Дарья, не волнуйся - упокоила неудачливую повариху Камилла, - я специально на обед зайду фасоли поесть. А ты, Саш, давай заканчивай завтрак и пошли в лабораторию. Я тебе должна кое-что показать...

– Да отстань ты от Александра Владимирыча, - заступилась за меня Дарья, - дай отдохнуть человеку! Слыхано ли дело - почитай два месяца в дороге!

– Ну ладно, тогда, Саш, я за тобой завтра зайду. А ты бы тогда в Ерзовку, что ли, съездил - Евдокия от тебя чего-то срочно хочет. А делами всяко лучше завтра заниматься - отдохнешь хоть с дороги.

Да, отвык я уже от Камиллы за завтраком... Так, а где остальные?

– Так Машка-то сейчас к нам не ходит, каникулы у нее. Она нынче с семи часов уже на заводе, если нужна - то сразу на стекольный кого и пошли - поделилась сведениями Дарья.
– А Мария Иннокентьевна нынче в отъезде, с Герасим Данилычем они в Калугу уехали. Вернуться обещали через неделю уже - и, попробовав в очередной раз булькающие в кастрюле бобы, с досадой добавила:

– А ты Березину своему в другой раз передай: пусть нашу фасоль покупает. На заводе-то ладно, а ежели на деревне - ну где крестьянину столько дров-то найти, чтобы три часа фасоль эту проклятущую варить?

Да, получилось что-то не совсем удачно с этими бобами. Да и Машки нету: от работы я ее, конечно, отрывать не буду, вечером осчастливлю. А пока действительно поеду-ка я в Ерзовку: Евдокия окончательно наладив поварское хозяйство на заводе, покинула "усадьбу" и вернулась домой. Почти домой - сейчас и она, и Кузька со всеми их детишками жили (вместе с Димкой, конечно) в моей ерзовском "особняке". Люди-то они теперь не простые: Кузька за всю сеть пончиковых ответственный, Дуня - руководитель гамбургерного производства. Да и вообще, по словам Димки, скоро на работе семейственность разведут. А я Оленьке подарок привез - думаю, ей понравится. Мне - понравился.

Когда я уехал из Ерзовки в новое поместье, старое никуда не делось. Сам особняк остался именно жилым домом, а вот "сараюшки"-мастерские потихоньку превратились в небольшой заводик, на котором делались исключительно поршневые кольца. Я же тогда собирал токарей-фрезеровщиков очень высокой квалификации, да и жилье им построил неплохое - вот они и остались на старом месте. Только Чаев - в рамках общего плана электрификации станочного парка - все стоящие там станки тоже перевел на электротягу, чему изрядно поспособствовала "новая" электростанция: Гаврилов перекупил на заводе Нобелей их старый генератор когда на Бранобеле ставили новую электростанцию. Генератору было уже с четверть века, но свои семьдесят киловатт он давал - а в Ерзовке этого было вполне достаточно.

Вот только вода в Ерзовке (как, собственно, и во всем уезде) была довольно жесткая, поэтому машину запитывали дистиллированной - ну а пар конденсировался и вновь направлялся в машину. Для охлаждения конденсатора был вырыт небольшой - в четверть гектара - прудик глубиной метра в два, и вот в этом прудике вода даже зимой не замерзала. Я как раз про него вспомнил в далекой Аргентине. Точнее, в Уругвае - когда увидел в ручье тех самых болотных бобров. Потому что Леонтьев на следующий день - видимо, покопавшись уже в местной библиотеке - про зверей мне рассказал кое-что еще. Немного - но мне хватило: оказывается, по-английски звери эти назывались river rat (что понятно) или nutria - а про такого зверя я слышал еще в прошлой жизни. И даже видел - в магазине. Только не в зоомагазине, а в продуктовом, и, как бы помягче выразиться, без шкуры.