Серверный зверь
Шрифт:
— Открывайте, Игорь Белов. У нас пара вопросов о ваших друзьях, — доносится из-за двери голос.
Отшатываясь, я выхватываю дробовик и направляю на дверь. Ошарашенно смотрю на него. Выходит, инвентарь со мной. Реальный ли этот мир? Реальный ли я?
Не время! В инвентаре я нахожу Анлинкер. Убегаю в ванную, чтобы меня не слышали. В темноте подпираю дверь.
— Ну что, бормоталка. Теперь стрелять будешь? — сжимаю
— Да, Создатель. Если ты желаешь уничтожить этот мир, то стреляй в него. Если отлинковаться, то в себя.
По входной двери уже колотят кулаками.
— Мне нужно срочно вернутся в мир Игры. Если ты меня отлинкуешь от этого мира, то мир игры меня притянет?
— Да, Создатель.
— Куда мне нужно стрелять для этого?
— Повторяю: в себя, хоть в пятку.
Кажется, он издевается. Но не время, в дверь уже не колотят — её как-то открыли.
Наставляю ствол в ладонь руки. Жму спуск. Ванная озаряется вспышкой света и всё в нем исчезает.
В облике огромного песца я стою на холме сгоревшего Саустауна. Впереди обугленная пустошь, дальше чёрные руины, присыпанные пылью. Солнце венчает купол выгоревшего неба, по которому плывут металлические силуэты падальщиков.
Значит во сне я был близок к переходу, но не смог.
Посреди чёрной пустоши белеет иссохший труп. Я вырастаю и в один шаг достигаю тела.
Ветер треплет обрывки майки и шорт. Жека…
Хочется ругаться, хочется разметать эти руины, этот мир. Но я только вздыхаю, нельзя гневаться.
Вздымая пыль, рядом приземляется крохотный стальной дракон:
— Чёрная дорога ждёт тебя.
— Я по ней не пойду.
Дракон хмурится, и собирается что-то сказать. Но я заношу над ним огромную лапу, уменьшаюсь до нормального размера и ложусь на его шее.
— Лети! — говорю я.
— Думаешь, это что-то изменит?
— Всё равно. Свой первый мир я уже почти разрушил.
Поднявшись над равниной, дракон шепчет:
— Знаешь что, Зверь? Некоторые драконы, выводят потомство в гнездах-мирах. Естественно, парочка молодых глупых драконов не может сразу создать хорошее гнездо. Они долго создают плохие, разрушают их, создают снова, пока не получится что-то устойчивое, надёжное, в чём можно было бы вырастить своих детей.
— Я тебя понял. Спасибо.
— Не за что. Намерение само по себе не искупает ошибок, но оно может привести к тому исходу, что их искупит.
— Кто ты такой, — усмехаюсь я, — что учишь целого создателя?
— Просто дракон-странник, который вроде бы ничего не делал, но всё же что-то изменил.
Я смотрю на его блестящую голову, на чёрные хитрые глаза устремлённые вперёд. А внизу проносится чёрная дорога — что-то сгорело, что-то разрушил я, что-то черно изнутри, что-то покрылось черной плесенью. Но суть ничего не изменилась. Может я даже не разрушил, а лишь проявил. Хотя, меня это не оправдывает.
Над Страной Весны я спускаю лапу с шеи дракона, вмиг вырастаю огромным зверем до небес. На уровне морды шумит “просто дерево”, я нюхаю его — пахнет клюквой. Уменьшаюсь и встаю на задние лапы.
Всё также зверем, но уже очеловеченным захожу в столицу. У гостиницы, ко мне выходит древняя сгорбленная седая старуха в платке. Невидящими глазами она смотрит меня, простирает костлявую руку:
— Чую поступь Белого Зверя! — сиплым голосом кричит старуха.
Запах её я помню ещё драконом. Подхожу и осторожно-осторожно обнимаю. Она тревожно замирает. Просовываю чёрный нос меж платком и спутанными волосами и шепчу:
— Жанна, это я.
— Я знаю. — Голос её выравнивается, молодеет.
А я сам собой превращаюсь в человека. Гляжу на Жанну — теперь ей лет двадцать. Из инвентаря вытаскиваю кисточку из “рыси” и даю ей.
— Держи, отдаю при встрече.
— Но я всё же Жанна. Хорошо? — смеётся она и раздваивает кисточку.
— Хорошо.
Я достаю Анлинкер и нацеливаю его в солнце, висящее над горизонтом. Обнимаю Жанну покрепче и спускаю курок. Солнце взрывается, обрывая страдания всех в этом мире.
Темнота. Нет верха, низа. Нет воздуха и надобности дышать. Нет тепла и холода. Нет ощущений. Есть я и Жанна.
Сознанием я проникаю в неё. Она обволакивает его, ласкает мой разум, возбуждает мысли и чаяния. Нежными касаниями проходится по горьким воспоминаниям и тайным страхам. Они распадаются, даря томительное облегчение. Подбирается к фантазии, толчками приводит её в неистовое возбуждение, наполняет идеями, готовыми выплеснуться, затопить это небытие. Ещё касание — я вспыхиваю и в это мгновение вижу ослепительный свет.
Свет нашего нового мира.