Серые будни богов
Шрифт:
– Вот вода, быстрый иннол, – прогудел над ухом Гром. – Твоя стихия? Извини, что так мало.
Дурман из головы почти выветрился. То ли от злости, то ли от ледяной воды. Крэйвен по-прежнему сидел в корыте и зло отплевывался. Вокруг вовсю заходились от смеха свидетели его позора.
– А знаешь, что? – Пепел подошел к мокрому и жалкому Крэйвену и отечески похлопал по щеке. – В качестве «мяса» ты, пожалуй, сойдешь. У быстрых шансы есть. Только ты трезвым приходи.
Букмекер с компаньоном уже давно ушли, а Крэйвен все никак не мог прийти в себя. Во рту стоял привкус крови. Наверняка
Бубня ругательства себе под нос, Крэйвен выжимал мокрую рубаху. Воображение подбрасывало все новые и новые картины, как он, Крэйвен, лихо мстит обидчику, а толпа смеется над поверженным Громом, и Пепел признает, что был не прав. Признает, что Крэйвен таки отличный боец.
– Господин цел? – Толпа зевак вернулась в помещение, а на улице остался только хозяин заведения.
– Цел! – зло отрезал Крэйвен. – И теперь у меня есть еще один серьезный повод напиться.
– Не надо, господин, – Хи ун Фай говорил с искренним сочувствием. Не как торгаш, которому лишь бы платили. – Лучше ходи спать.
– Брось, Хи. Это царапины. Лучше скажи, что он имел в виду под «мясом»?
– Такие, как Гром, не сразу друг друга бить, – даньген задумчиво пожевал губу, подбирая слова. – Сначала бить «мясо». Показать силу.
– И какой резон от этого «мясу»?
– Кто держаться, пока барабаны считать, тому хасту серебром.
– Хм… Неплохой расклад. Я в деле.
– Не ходи, – Хи ун Фай поморщился и замотал головой. – Один получать монета, дюжина стать калека. Не ходи.
– Ой, тебе-то какая разница? – Крэйвен натянул влажную рубаху и теперь занялся штанами.
– Ты хороший клиент, – даньген грустно вздохнул и покосился на дверь таверны. Там виднелись следы беспорядка, учиненного Громом. – Ты платить.
Крэйвен только сейчас понял, что Пепел и Гром ушли, не оставив и скутума.
Глава 4
Весеннее солнце на время разорвало привычное покрывало тумана и спешно пыталось насытить теплом землю. Ворчунья давно избавилась от ломкого ледка, прятавшегося между камней вдоль берега. Деревушка Левый берег, что приютилась на пологом берегу напротив главной башни княжеского замка, жила своей жизнью. И половины полета стрелы не будет, а ты гляди, тишь да гладь. Будто бурный поток отсекает деревеньку от столичной суеты последних дней. Только старый паромщик привычно костерит нерадивых помощников.
Ленгмар сидел, удобно устроившись в нише высокого стрельчатого окна, больше похожего на бойницу. Со своего наблюдательного поста он отлично мог бы просматривать и деревеньку, и пристань парома, но смотрел он в другую сторону. В этой части длинной галереи, что протянулась вдоль наружной стены главной башни, висели фамильные портреты княжеского рода Магвы. А конкретно напротив самого Ленгмара висел портрет с изображением его отца. Ныне покойного младшего брата князя Айвара Магвы – Миргаса. С картины на сына смотрел, гордо вскинув подбородок, юноша с темными всклокоченными волосами и глазами цвета дымчатой стали. Между Ленгмаром и отцом на портрете было много общего, и с каждым днем сходство только усиливалось. Няня частенько пускала слезы умиления, причитая: «Ты так на него похож».
Солнце взобралось высоко
У князя не было собственных детей. У Ленгмара не было обоих родителей. И в сложившихся обстоятельствах он был единственным законным наследником. Юношу давно бы лишили права претендовать на престол. Причем самым радикальным способом. Если бы не одно «но»: жизнь и смерть любого из рода Магва подчинялась давнему пророчеству. Полученное основателем рода, тогда еще просто генералом армии Императора, пророчество гласило: «И завершится твой путь земной и всякого из потомков твоих по воле отмеченного печатью магии».
С тех пор смерть каждого из рода Магва была тем или иным образом связана с магами. Фамильная фобия была ровесницей Вальнарской империи и насчитывала немало лет. Каждого мага, имевшего неосторожность проявить свои способности в землях Уствинского княжества, ждала неминуемая казнь. Даже Император смирился с таким строптивым вассальным семейством, памятуя о заслугах перед короной.
Это одна сторона медали. Ленгмар был до сих пор жив только благодаря тому, что дядя Айвар слишком серьезно относился к пророчеству, а раз племянник по праву рождения Магва, то и умереть ему следовало «по воле отмеченного». Третировать, унижать, даже избивать – это сколько угодно, но убить – нет! Иначе он был бы вынужден признать, что сам наделен способностями или тот, кому он это поручит… Со всеми вытекающими отсюда выводами.
В коридоре послышались шаги и девичье хихиканье. Ленгмар забился глубже в нишу окна. С пятой по счету женой князя, леди Фрулиссой, у него сложились особые и далеко не теплые отношения. Малая разница в возрасте ничуть не смущала княгиню, и она всячески подчеркивала свой статус замужней женщины. Считай, «взрослой». В адрес Ленгмара сыпались изысканные колкости, особенно на тему няни, что до сих пор числилась за юношей. Попадаться на глаза этой стерве очень не хотелось.
– Утро доброе, – леди Фрулисса махнула рукой своим фрейлинам и те направились дальше по галерее, продолжая хихикать. – Никак снова сбежали от нянюшки?
– М-м-м-м, подстилка любимого дядюшки Айвара. Прекрасное утро. Да и вы не сильно помяты. Где же ваш давешний синяк? Он был бы так в цвет к этому платью.
Дядя был горяч на руку, и доставалось во дворце многим. Фрулисса не исключение, но именно ее напоминание о таких инцидентах почти всегда выводило из себя. Ленгмар не мог себе отказать в удовольствии ответной шпильки, но сегодня княгиня пропустила ее со спокойной ухмылкой.
– Вашими молитвами, да и сошел на нет. А вы, княжич, никак прыгнуть собрались? – Фрулисса вытянула шею, якобы рассматривая, далеко ли до земли по ту сторону бойницы. – Вот дядя-то ваш порадуется.