Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943

Гейзевей Э.

Бринкер первым вскочил на ноги и метнулся в центральный пост, где манометр показывал глубину 30 метров. Он быстро повернулся и взглянул в перископ. Ничего, кроме блистающих в ярком солнечном свете волн, он там не увидел.

— Боже мой! — пронзительно закричал он. — Мы на поверхности!

В центральный пост сразу же вслед за Бринкером влетел и Шульц. Отпихнув в сторону Бринкера, он тоже взглянул в перископ и подивился увиденному. Море было пустынным, и Шульц со страхом подумал о том, как они, слепые и беззащитные, дефилируют по поверхности моря без единой души на мостике.

— А теперь, господин Бринкер,

будьте любезны, — произнес он с сарказмом, поворачиваясь к стармеху, — погрузите ее под воду!

Неисправность манометра была быстро устранена. Кто-то по ошибке перекрыл вентиль подводящей трубки, и манометр преспокойно показывал то давление, которое имело место при последнем погружении лодки, независимо оттого, находилась ли лодка под водой или на поверхности.

Шульц и Бринкер вернулись в кают-компанию, но оба потеряли всякий интерес к игре. Их мысли были заняты только картиной лодки, плывущей в надводном положении без единой души на мостике. И это в активно патрулируемом противником районе Бискайского залива! Оба они подумали и о том, сколько подлодок вместе с их экипажами могло отправиться на дно из-за такой, в сущности, пустяковой неисправности приборов. Такие мысли могли ввергнуть в состояние депрессии любого, и в особенности таких, как они, до предела утомленных безуспешным и длительным патрулированием.

Для Шульца это был его последний выход в море, поскольку его ожидал перевод в Ла-Буаль в качестве командующего 6-й подводной флотилией.

Прощание с лодкой и ее экипажем в Лорьяне оказалось для Шульца неожиданно мучительным и трудным. Многие из членов экипажа были рядом с ним в тот первый неудачный поход на «U-64», многие совершили вместе с ним и первый поход на борту и этой лодки. Им вместе пришлось пройти через множество тяжелых испытаний, и только теперь, в этот момент расставания, он в первый раз ощутил, какими неразрывными узами был связан со своим экипажем.

Экипаж преподнес ему свои незамысловатые подарки, которые его люди так тщательно и трудолюбиво изготовили из кусочков дерева и металла, отполировав их до блеска, а также маленькие флажки, на каждом из которых было обозначено название и тоннаж потопленного лодкой вражеского судна.

Он смотрел на такие знакомые лица и чувствовал, что вот-вот расплачется, шепча им слова благодарности. Когда в Лорьяне Шульц сошел с борта лодки в последний раз, он взял с собой эти маленькие сокровища вместе с флажками.

Во время доклада о последнем патрулировании его внезапно прервали вопросом:

— А что вы там такое потопили? Вы больше ни разу не упоминали об этом потоплении, и мы не можем никак понять, что бы это могло быть.

— Потопил? — с удивлением спросил Шульц. — Я вообще ничего не потопил.

— А что же в таком случае могло означать это сообщение?

Шульц смущенно пожал плечами:

— Какое сообщение?

— А вот это! — Перед его носом помахали листком бумаги. — Потопил одну тонну!

Шульц посмотрел на текст и разразился громким смехом.

— Это была швартовая бочка, сорвавшаяся с якоря!

Он был восхищен тем переполохом, который вызвало его сообщение в штабе, где озадаченные офицеры старались представить себе, что за судно водоизмещением в одну тонну потопила его лодка?

Глава 8

Мор возвратился

в Лорьян, чтобы принять под командование подлодку, которую не только хорошо знал, но и любил. Недавно произведенный в новое воинское звание, он теперь уже был капитан-лейтенантом — самым молодым в этом звании на флоте. Ему исполнилось всего лишь двадцать четыре года.

Его молодость, а также то обстоятельство, что офицеры, которые волею судьбы и начальства оказались в его подчинении, были с ним на дружеской ноге, не стали препятствием для его успешной службы на этой лодке.

Все офицеры лодки и экипаж, многие из членов которого были гораздо старше его, с полным пониманием и открытым сердцем восприняли его как своего руководителя.

Мор обладал живым и блестящим умом, а его импульсивная и стремительная манера полностью отдаваться решению боевых задач, независимо от того, насколько они оказывались опасными, уравновешивалась в определенной степени здравым смыслом и инстинктивным пониманием тактики подводной войны. Его тонкая манера руководить людьми была феноменальна, и вся команда лодки находилась под обаянием смелого и жизнерадостного командира, которого судьба щедро одарила всеми мыслимыми достоинствами.

Мор получил моральное право командовать этой непобедимой субмариной, закаленной на кровавых морских дорогах Атлантики, с ее превосходно натренированным экипажем, сплавленным в боевой и исключительно дисциплинированный коллектив под руководством Георга Вильгельма Шульца.

Ее команда, сплоченная и закаленная в морских сражениях, была вполне надежной группой индивидуальностей, наученной не только противостоять трудностям и опасностям, но и действовать решительно и самостоятельно, без каких-либо дополнительных приказов в самых опасных ситуациях.

16 сентября «U-124» покинула Лорьян одновременно с подлодкой «U-201» под командованием Адальберга Шнее. Вскоре после прохождения Бискайского залива обе лодки направились в сторону конвоя OG-74, шедшего из Гибралтара в Англию.

Рано утром 20 сентября раздался призыв вахтенного:

— Командира на мостик!

Мор молча смотрел на полоску дыма на горизонте со стороны кормы лодки, приложив бинокль к глазам. Через несколько минут он уже знал, что это были суда конвоя, еще невидимые за линией горизонта, но выдававшие себя полосами дыма, следующие курсом на запад. Он тут же передал сообщение в штаб флотилии, откуда ему поступило указание атаковать суда и сообщить о результатах атаки.

К полудню видимость стала ухудшаться из-за легкой дымки, закрывшей солнце. После полудня лодка, маневрируя, приблизилась к небольшому конвою, периодически теряя с ним контакт, затем снова обнаруживая его, когда быстроходные корабли эскорта, делая широкие круги, отдалялись от конвоя.

Закатное солнце окрасило пурпуром эту дымку, и видимость стала практически нулевой. Мор подошел еще ближе к конвою. Было трудно поддерживать контакт и в то же время оставаться незамеченным в это наиболее критическое время дня, а эсминцы, зная это, а также то, что прячущаяся подлодка нанесет удар только с наступлением темноты, продолжали еще более энергично совершать непредсказуемые маневры вокруг конвоя, чтобы подальше отогнать подлодку от конвоя. Потеряв однажды контакт в сгущающихся сумерках, можно было оставить всякую надежду на его восстановление.