Серый
Шрифт:
казалось, что это черные лезут в его окно, чтобы забрать непослушного Тони; если
начинался дождь, он с замиранием сердца старался дышать как можно тише, потому что
в дождь можно было незаметно подобраться к их дому и подняться наверх по пожарной
лестнице...
Короче говоря, Тони всю жизнь был ужасным трусом и никогда не скрывал этого.
Старшие братья - Корвин и Роберт всегда издевались над ним и часто
Тони стал бояться еще сильнее. Но когда ему исполнилось восемнадцать, именно он, а не Корвин и даже не Роберт стал мейстром.
Тони сказал себе, что теперь он не должен бояться. Теперь, когда он больше не
испуганный пятилетний мальчик, а доведенный до ужаса восемнадцатилетний парень, все самые ужасные кошмары которого вот-вот воплотятся в жизнь. Но успокоиться было не
так легко.
Разные сказания ходили в народе о мейстрах. Факты, которые сообщались по
мониторам, многократно приукрашивались, обрастали все новыми и новыми
подробностями, окончательно утрачивая связь с реальностью.
Тони до сих пор не мог поверить в то, что он теперь один из них. Глядя на идущих
рядом с ним людей, он не испытывал ничего, кроме ужаса, и ему требовались все его
мужество, чтобы не сбежать.
Остальные шестеро мейстров были высокими мужчинами с решительными лицами,
все сплошь обвешанные сталью, и даже звуки их шагов могли обратить врага в бегство.
Тот, что шел слева от Тони, был более чем на голову выше парня, с широкой бычьей
шеей, не слишком рельефными медвежьими мускулами и длинной рыжей косой, точно
такие же рыжие волосы покрывали его мощные руки и грудь. Лицо было скрыто за синей безликой маской, и только живые темно-зеленые глаза свидетельствовали о том, что
перед тобой живой человек. Он предпочитал, чтобы его называли Медведь, и пока не
нашлось ни единого человека, готового оспорить это имя.
Собственная синяя маска как вторая кожа облегала лицо Тони. Она была изготовлена
из какого-то очень твердого металла. Ходили слухи, что после того, как одного из
мейстров заживо зажарили черные, даже его доспехи расплавились, а маска только чуть
обуглилась по краям. На ее внутренней поверхности было высечено его собственное
имя - Скорпион.
Мейстры синей маски носили имена созвездий.
Идущие впереди Орион и Гидра были одинакового роста и одинаковой комплекции,
словно
быструю руку вырезан из огромного куска гранита. И его меч, настолько огромный, что
помещался только на спине, иначе бы просто царапал лезвием землю, был едва ли не
такой длины, как сам Тони. Главарь синих - Дракон - был единственным из них, кто не
носил маски, и лучи полной луны освещали его хмурое лицо с тяжелой нижней
челюстью, прямую линию носа и густую черную бороду. На его левой щеке были
нанесены пять черных знаков: пламя, стрела, кинжал, треугольник и чаша. У Тони не
хватало храбрости спросить, о чем говорят эти символы, но даже он знал, что у каждого
из капитанов мейстров они свои.
Последний из них, хромающий на левую ногу квадратный человек, ростом ниже ста
семидесяти сантиметров, носил имя Жертвенник. И, что самое удивительное, несмотря
на свою давнюю хромоту, он ни на шаг не отставал от остальных.
Патрулирование длилось уже четыре часа, и за это время им не удалось встретить ни
единого черного, и Тони чувствовал непонятное для себя разочарование. Черные до сих
пор казались ему какими-то ужасающими кровожадными тварями, почти что дикими
животными, которых нужно истреблять, пока они не разрушили город. Но как-то так
вышло, что за две недели, в течение которых Тони числился в команде синих, ему так и
не довелось встретиться ни с одним из них. Иногда ему казалось, уж не выдумка ли они,
одна из мрачных городских сказок?
Шипение ветра проносилось по улице, вырываясь сквозь дыры в стенах, гулким эхом
сливаясь в единое мощное русло. Приближалась долгая зима, и ночь с каждым разом
наступала все раньше, а день стремительно укорачивался. Без мейстров серые не
переживут Великую Ночь, последняя из которых длилась долгие три года, когда солнце
медленно поднималось на небо в семь утра, чтобы зайти уже через четыре часа.
– Где же эти чертовы псы?
– проговорил сквозь зубы Медведь, пиная ногой пустую
алюминиевую бутылку.
– Тебе бы следовало поуважительнее отзываться о детях ночи, - отозвался Жертвенник.
– По крайней мере, пока не поднялось солнце.
– Замолчи, старикан, пока я не научил тебя уважению.