Серый

Freedom

обоих государство сократилось едва ли не втрое, был подписан договор. С тех пор черные не могли выходить из своих домов после восхода солнца, а серые - после. Конечно, обе

стороны воспринимали этот договор, как простую формальность и нередко нарушили его, но черные, поймавшие ночью на своих землях серого, имели право казнить его или

помиловать по своему выбору.

После этого пропасть между двумя народами стала такой же широкой,

как море, и

такой же глубокой. Черными называли тех, кто отверг практически все дары цивилизации. Они поклонялись старым богам и избирали короля, их женщины носили длинные платья, а мужчины ездили на конях или в экипажах. В отличие от серых, у которых были поезда,

электрическое освещение и заводы. Черные двигали науку вперед, а серые воплощали

их идеи в жизнь. Вместе они были как часть единого, некогда разломанного на две части механизма, который хочет, но все же упрямиться вновь срастись воедино.

Морт часто думала, какого было бы ее королевство, если бы люди, не таясь, могли бы

днем выходить на улицы. Так было бы гораздо проще. Люди бы больше не опасались

потерять кого-то из своих близких или навеки проститься с сыном, который заступает на

ночное дежурство, готовясь совершить очередной набег на земли серых. Но при этом

оно наверняка потеряло бы какую-то важную свою часть, стало бы безликим

братом-близнецом серого мира с его продажными истинами и чудовищными лживыми

законами, призванными не оберегать людей, а заковывать их в цепи.

Человеческий поток вынес Морт прямиком к зданию церкви, которое, впрочем, не

имело ничего общего с великолепными соборами черных, с их серебристыми фресками,

мраморными статуями и витражами на окнах. Церкви серых были обычно квадратными,

редко прямоугольными. Морт как-то, развлечения ради, зашла внутрь. Стены там были

светло-серыми, само помещение было разделено на одинаковые комнаты-квадраты, где

не было ничего, кроме выкрашенной серой краской деревянной скамьи и светильника. Это было место, где каждый желающий мог побыть наедине с собой и своим богом. Какая

чушь! Когда черные просили о чем-то, они писали просьбы и пожелания на маленьких

клочках бумаги, а затем, помолившись, кидали их в огонь, чтобы послание вместе с

дымом достигло богов.

Морт повернула в противоположную сторону от церкви и быстрым шагом направилась прочь. Ноги сами привели ее в старый полузаброшенный парк, где она любила сидеть,

свесив ноги в прохладную

воду. Вот и сегодня скрывшись в тени раскидистых

золотисто-багряных деревьев, она вытянулась на мягкой траве, подложив себе под голову дорожную сумку. Лето подходит к концу и, скорее всего, это ее последнее посещение

Жемчужного. Когда наступит зима, день будет слишком коротким, чтобы добираться

сюда. К тому же тогда она сможет часами кататься на коньках по замершему озеру или

подолгу гулять по заснеженному лесу, где будет почти так же светло, как и днем. Морт

радовалась выдавшемуся погожему деньку и старалась впитать кожей как можно больше солнца. Она закрыла глаза, чувствуя, как лучи скользят по ее щекам и плечам, оставляя на них невидимые глазу золотистые линии.

Иногда ей хотелось остаться здесь навсегда ...

Морт проснулась от холода. Над ее головой закаркал ворон. Она улыбнулась,

потянувшись. Уже ночь, значит, она сможет наконец-то выйти наружу. Проведя руками

по постели, она замерла. Та была острой и больно поранила пальцы. И ей было холодно. Наверное, Грета опять забыла закрыть окно в ее комнате.

Открыв глаза, Морт увидела над собой кроваво-красное закатное небо и

раскачивающиеся мохнатые ветви, увитые плющом. Страх быстрым насекомым заполз ей в душу, принявшись мерзко копошиться внутри. Она рывком села в траве, обнажив меч. Ей, дочери ночи, неестественно было бояться звездного неба и свежей прохлады. Но это

дома она была принцессой луны, одетой в легкие шелка и белоснежную меховую шубу.

Здесь же, в сером мире, она была всего лишь одной из непрошенных гостей.

Ничего, сказала она сама себе. Нужно только как можно скорее покинуть город и

вернуться домой, пока ее еще не успели хватиться. Она всегда ложилась с первыми

лучами солнца, а потому вставала так же поздно. У нее еще хватит времени на обратный путь, только бы не попасться на глаза патрулю.

Солнце дало ей еще несколько коротких минут, пока она пробиралась сквозь густо

растущие стволы, и окончательно улеглось, стоило ей ступить ногой на асфальт. Ей еще

ни разу не приходилось бывать ночью в городах серых. То, что казалось ей таким

незавершенным днем, сейчас приобрело какое-то удивительное очарование и эфемерную легкость. Сердце медленно билось в груди, она была спокойна, пока с ней был ее верный меч, закаленный в крови белого льва, Латвиен.