Сержант и инопланетяне
Шрифт:
– Нелогичные угрозы. Переводу не подлежат, Военный сленг.
– Матерится, значит, – понял сержант ВДВ.
Он медленно поднялся с кресла. Как бы разминаясь, повёл плечами и не торопясь, направился к пленнику. Остановился перед ним метрах в двух. Заложил руки за спину. Качнулся пару раз с пятки на носок, глядя в масочные глаза, и заорал:
– Молчать!!! Смирррно!!!
Четверо парней уже слышали, как орёт сержант ВДВ, а пленник нет. Поэтому эффект был неожиданным – пилот катера упал в обморок. Его подняли, посадили в кресло, расстегнули
– Во! Васька Куролесов!
Никто из членов экипажа не помнил этого фильма, но с Тишей спорить не стали. Васька так Васька. Лонг похлопал парня по щекам и прыснул в лицо воды, чем привёл его в чувство. Парень открыл глаза, огляделся, увидев Петровича, вздрогнул и прилип к нему взглядом.
– Ну что, сынок, откричался? Давай, выкладывай чего так орал. Нас не бойся. Мы ничего плохого тебе не сделаем. Пилот катера хотел что-то сказать, но не смог. Он дрожал, из горла вырывались всхлипы вперемешку с буквами, из глаз лились слёзы. Тихон, видя такую картину, смотался на кухню за Фросей. При виде женщины, парень попытался опять хлопнуться в обморок. Но Фросино воркование и стакан тёплого молока успокоили вояку.
Он выполнял учебный полёт и, когда его катер втянуло в дисколёт, подумал, что так и задумано командирами. Но когда понял, что его захватили «гражданские», ему стало ясно – карьера, а может и жизнь кончены. Нет для воина большего позора, чем быть захваченным этими слюнтяями. Он произнёс последнее слово и сжался, ожидая удара. Но никто не стал его бить или ругать. Даже наоборот. Все рассмеялись, а Петрович погладил по голове.
– Чудак. Ты лучше расскажи как вы живёте, как служите. Как обстоят дела с боевой и политической подготовкой.
Парень ещё чуток поерепенился, а потом его как прорвало. Он стал говорить, не ожидая вопросов. Он всего пол года как прибыл из «учебки» к месту службы. Младший командир. В подчинении у него десять солдат. Мечтал дослужиться до старшего командира хотя бы первого ранга. Самого низкого. Теперь всё. Конец карьере. Если вернётся на базу ему путь один – «в патрон и выстрел в планету».
– Что значит «в патрон…»?
– Патрон это футляр, куда кладут провинившегося, закрывают и выстреливают в сторону планеты.
– Так же поступают с теми, кого забирают патрули?
– Да. Только бывает, и без футляра выбрасывают.
– Ну, ни хрена себе! – вырвалось у Петровича.
Днём они занимаются строевой подготовкой, стрельбой и разными тренировками. Вечером, в течении часа, слушают историю Абсолютов. После истории поют гимн. Потом отбой. За успехи их награждают дополнительным обедом. Но это только так говорится. Никто никаких обедов не получает. Всё съедают главные командиры. Высшим поощрением является возможность вылизать сапоги командира базы. Только это не всем нравится.
– Вот с этого места поподробней – прервал рассказчика Лонг – Много у вас там таких кому не
– Младшим всем не нравится. Многим средним не нравится. А старшие и главные командиры с нами не разговаривают, только приказывают. Поэтому я не знаю.
– А что за история Абсолютов? – поинтересовался Док.
Пленник встал и вытянулся по стойке «смирно». Оказывается, он уже нарушил закон, произнеся имя Абсолютов когда сидел. Про них надо говорить только стоя.
– Ну, говори стоя, – усмехнулся Док.
Парень откашлялся, закрыл глаза и затараторил:
– Курс первого дня! Абсолюты самые умные. Они изобрели колесо, огонь, компьютер и дисколёт.
Курс второго дня! Абсолюты самые умные. Они открыли звёзды, галактики, спутники и планеты.
Курс третьего дня! Абсолюты самые умные. Они открыли закон рациональности.
Они открыли закон отрицания эмоций. Они открыли закон чувства глубокого удовлетворения.
– Стоп! Хватит! Мне это что-то напоминает, только не могу вспомнить что, – проворчал Петрович, – и как часто вы это слушаете?
– Есть ещё курс четвёртого дня и курс пятого дня. Вечером шестого дня у нас соревнование – кто лучше споёт гимн Абсолютов. Потом всё сначала. Мы живём по шестидневному расписанию.
– С ним всё ясно, – заключил Лонг, – сейчас попросим Фросю его накормить, и пусть смотрит мультики.
Док, кивнув, съехидничал:
– Сперва «Белоснежку», потом «Ну, погоди!», там глядишь и до «Ёжика в тумане» дорастёт.
Парень Дока не понял, но это от него сейчас и не требовалось. Его «сдали» Фросе, стали заниматься монтажом «культурной программы» для воинства Абсолютов. Только начали, как раздался сигнал тревоги. Их догонял патрульный дисколёт.
– Всем по местам! – скомандовал Лонг и по внутренней связи приказал Лоле и Фросе лечь в капсулы. Место правого пилота занял Петрович.
– Что будем делать? – спросил Лонг у военспеца.
– Как что! Попробуем удрать.
Едва Петрович успел ответить, раздался сигнал курсового радара.
– По курсу астероид! – доложил Тихон.
– Далеко?
– Не очень. Десять минут полёта.
– Большой?
– С «колбасу».
На экранах перед Петровичем и Лонгом нарисовался «космический булыжник». На боковые экраны Док вывел догонявший патруль. Положение становилось неприятным. У патруля и скорость выше и вооружение не детское. Лонг вёл дисколёт, но чувствовалось, что он несколько растерян.
– Вот что, командир! Беру управление на себя! – Произнёс Петрович так, что Лонг без колебаний согласился. Петрович качнул корабль вправо, влево, вверх, вниз будто пробовал управление, а потом повёл прямо на астероид. Время от времени он отклонялся от курса, но астероид вновь и вновь оказывался по центру экрана.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Лонг.
– Чтобы врагов запутать, – усмехнулся Петрович, – а если серьёзно, они тоже не могут понять, что я делаю, поэтому кроме нас они ничего больше не видят. А мне только это и надо.