Сержант милиции. Обрывистые берега

Лазутин Иван Георгиевич

— Вы Ираида Андреевна?

— Да, — улыбнулась Ираида Андреевна, обнажив ровный ряд белых зубов.

— Прошу садитесь. — Калерия чисто по–женски оцепила ее модное платье и красивый серебряный перстень.

— Я к вам давно уже собираюсь, Калерия Александровна, да как–то все не решалась. Считала, что визит в ваше учреждение — это последний и крайний шаг, чтобы как–то вытащить из трясины моего в прошлом хорошего ученика.

— Как его фамилия и имя?

— Его фамилия Ротанов Юрий, из–за поведения с горем пополам перетянула в десятый. И то под нажимом роно и по просьбе родителей. Прислали директору школы такое письмо, что не помочь было нельзя. По письму видно: прекрасные люди. Отец — заслуженный строитель, в этом году получил орден Трудового Красного Знамени. Мать — педагог, литератор.

— Письмо?.. Почему письмо?.. Откуда письмо? — недоуменно

спросила Калерия.

— Из Индии. Они там в долгосрочной командировке. Отец Юрия строит какой–то важный объект в Калькутте.

Со свойственной педагогу неторопливостью, делая значительные паузы, где они усиливали впечатление, Ираида Андреевна рассказала причину своего визита к инспектору милиции по делам несовершеннолетних:

— Поведение Юрия меня начинает крайне тревожить. Все у него есть: прекрасная четырехкомнатная квартира, в Зеленограде — дача, его покойный дед был видным академиком–физиком, так что он единственный сын у родителей — баловень судьбы и богатый наследник. И он знает об этом, неглупый молодой человек, к тому же внешне интересен — девчонки за ним бегают, но он строит из себя разочарованного в жизни денди. Я преподаю литературу. В девятом классе прошлой весной я дала ребятам сочинение на тему «Мой любимый литературный герой», Ребята, как на исповеди, раскрыли свои души. Писали четыре часа. У одного любимый герой — Павел Корчагин, у другого — Мартин Иден, у третьего — Олег Кошевой, у четвертого — Артур из «Овода» Войнич… Когда я проверяла сочинения, я была рада, что мы правильно воспитывали свою молодежь. А один мальчик написал об Александре Матросове. Причем в начале сочинения он оговорился, что ни романов, ни повестей, ни поэм он не читал об Александре Матросове, он знает о нем только из документальных статей в газетах и журналах, но написал пламенное сочинение и кончил его примерно так: «Если писатель или поэт создаст об Александре Матросове произведение, достойное его подвига, так, как это сделал скульптор Вучетич в скульптурном портрете Матросова, — то он обязательно будет лауреатом Нобелевской премии», И объясняет это тем, что подвиг Александра Матросова — это подвиг интернациональных масштабов, особенно в наш век освободительных войн, когда о Матросове, о его подвиге должны знать люди в странах колониальных и порабощенных. — Увлеченная рассказом об ученике, написавшем сочинение о легендарном герое войны, и на минуту забыв, зачем она сюда пришла, Ираида Андреевна, словно опомнившись, извинилась: — Простите, я увлеклась. Я педагог. Вы знаете, кто у Юрия Ротанова его любимый литературный герой?

— Кто?.. — с улыбкой явного любопытства спросила Калерия, изрядно измотанная за день от разговоров о пьяницах и дебоширах.

— Григорий Печорин!.. Вы чувствуете? В своем сочинении, за которое я поставила ему пятерку, он исповедался. Причем исповедался без бравады, искренне. Написал без единой ошибки, взволнованно и закончил сочинение фразой, которая мне запомнилась. — Ираида Андреевна вскинула голову и, прищурив свои большие серые глаза, словно она проводит диктант в классе, четко проговорила: — «До тех пор пока человеческая красота, ум и физическая сила будут слагать личность гражданина, до тех пор образ Григория Печорина будет волновать молодежь». — Ираида Андреевна привычным движением ладони смахнула со лба непослушную прядь каштановых волос и смотрела на инспектора такими глазами, словно ждала обязательного удивления или даже возмущения. — Что вы на это скажете, дорогая Калерия Александровна? Надеюсь, вы помните лермонтовского «Героя нашего времени» ?

Своей искренней взволнованностью учительница литературы как бы зажгла инспектора милиции, которая за семь лет работы с «трудными» подростками вела диалоги и беседы, далекие от литературы и ее героев.

— Помню… И не только помню, но когда–то, по молодости, сама была влюблена в Григория Печорина. И завидовала Бэлле. А к Вере даже ревновала вполне искренне. — На минуту забыв о Юрии Ротанове, Калерия подумала: «Вот бы ее на мое место! Эта умеет зажечь. И правильно делают в последние годы кадровики милиции, что на мою должность берут опытных педагогов. И чаще литераторов». — Ну, так что?.. Задурил парень? И чем же я могу помочь?

— Как вам сказать?.. Живет Юрий с бабушкой. Ей уже под восемьдесят. Почти слепая. С катарактой на обоих глазах. Старушка хоть и интеллигентная и духом сильная, все–таки как–никак жена покойного академика, но что она может сделать, когда внук задумал жить по ритму и по размаху Печорина? Учебу забросил, каждый вечер его видят в барах за коктейлями, бабушка

последние полгода на ощупь определяет, что библиотека академика деда тает изо дня в день, а у них, как сказала бабушка, больше пяти тысяч томов. Одного антиквариата около двухсот томов… А тут недавно одноклассники Юрия, мои ребята, сказали мне, что видели его много раз с каким–то пожилым человеком, лет пятидесяти, в темных очках. Я вроде бы шутя спросила Юрия: «Что это за тип в темных очках, с кем ты однажды в вечернем баре через соломинку тянул коктейль?» Он мне так отрезал, что я даже пожалела, что спросила об этом.

— Что же он вам ответил? — спросила Калерия и пододвинула к Ираиде Андреевне пачку сигарет: — Курите?

— Был грех, но бросила, — закачала головой Ираида Андреевна. — На мой вопрос Юрий ответил: «О том, что это за человек, поручите узнать тем фискалам, которые доносят вам, кто с кем пьет кофе и кто с кем в свободное от учебы время общается…» Поклонился при этом этак по–светски, чуть ли не с реверансом, и покинул меня. Я стояла как оплеванная. Если у него будет так дальше продолжаться, то в десятом классе он вряд ли получит аттестат. Потом… — Ираида Андреевна замолкла и, словно подыскивая те точные слова, которыми она смогла бы правильно охарактеризовать Юрия Ротанова, заключила: — Если сегодня он кандидат в «трудные», то через полгода он может стать «сверхтрудным». Беспокоит меня и другое.

— Что именно?

— Как мне сообщили ребята, да и сама я вижу: последнее время Юрий стал совращать с пути истинного Сережу Дружинина, ученика параллельного класса.

— Дружинина?! — удивилась Калерия. — Это, случайно, уж не сынок ли народной артистки Дружининой?

— К сожалению, да. Юноша, которого можно характеризовать только на языке римлян: sancta simplicitas.

— А по–русски? — улыбнулась Калерия.

— Святая простота! — перевела Ираида Андреевна. — Круглый отличник, за последние три года имеет пять дипломов на городских олимпиадах по биологии, нежный и воспитанный сын известных в стране родителей… И вдруг — пошел с Юрием Ротановым по вечерним барам. Я очень жалею, что мне до сих пор не удалось встретиться с матерью Сережи, она сейчас на зарубежных гастролях, а с его знаменитым папашей поговорить о сыне пока как–то все не решаюсь, но вам обо всем сообщаю официально. Боюсь, что Ротанов втянет Сережу в беду.

Калерия сделала пометки в рабочем календаре, коротко и сухо ответила на телефонный звонок, подняла глаза на Ираиду Андреевну:

— С Юрием Ротановым я обязательно встречусь на следующей неделе. Вы не подскажете мне его домашний телефон?

Ираида Андреевна достала из сумочки записную книжку и продиктовала инспектору номер телефона.

— Вы, пожалуйста, встретьтесь и с бабушкой Юрия, она только что вышла из глазной клиники, ей снимали с одного глаза катаракту.

— Ну и как, успешно?

— Да вроде бы благополучно… Голос по телефону бойкий, уже сама ходит на рынок и в булочную. Я собираюсь на следующей неделе ее навестить. Милая, интеллигентная старушка. О Юрии расскажет вам больше и подробнее, чем я. И потом очень прошу вас — поинтересуйтесь, пожалуйста, что это за пожилой человек в темных очках, с которым он пьет коктейли в баре? Может, вам через нее удастся узнать?

Закончив беседу, Ираида Андреевна оставила инспектору свой телефон и попросила обязательно позвонить ей после встречи с Юрием Ротановым и с его бабушкой.

— Позвоню обязательно! Пожалуй, придется встретиться и с артисткой Дружининой. — Калерия посмотрела на часы и, давая понять тем самым, что ей все ясно и что ее торопят другие неотложные дела, поправив поясок платья, встала. — За то, что пришли, спасибо. Если будет нужда — заходите, пожалуйста, в любое время. А родителям Юрия напишите, что вы были у меня и что их сыном начинает интересоваться милиция. Скажу вам честно, среди моих подопечных Юрий Ротанов — не первый из детей дипломатов и командированных на загранработы. Работать с их детками нелегко. Ох, как нелегко!.. Сердобольные бабушки и дедушки их не воспитывают, а развращают. — И, словно раздумывая, можно ли до конца быть откровенной с учительницей, столь искренне озабоченной своими питомцами, вздохнула, покачала головой: — Ираида Андреевна, люди, которых командируют за границу, не все одинаковые. Одних в чужеземные страны бросает строгий и жесткий долг служебных обязанностей, другие… — Она помолчала с минуту и решила высказать мысль до конца. — А другие в ажиотаже валютных и чековых накоплений забывают, что дети без родительского глаза — это хуже, чем стадо без пастуха. Я это говорю не для красного словца, я сама родилась и выросла в деревне.