Сёши
Шрифт:
Энергия плавно вошла в ритм с дыханием. Угай торопливо изучал показания печати, но можно было и не спешить - мальчишка поддерживал стабильный уровень чакры, совершенно не напрягаясь.
– И сколько он так может?
– поинтересовался врач.
– Ма-а... какое-то время.
Сёши - теперь Хатаке
Родитель из Какаши получился довольно добродушный, но сугубо ненавязчивый. Осознав, что в бытовых вопросах присмотр мне не требуется, он совершенно прекратил всякий контроль и только по вечерам за ужином интересовался, не нужна ли помощь.
Пару
А ещё мне нашли учителя!
Оказывается, только тупой сибирский валенок мог думать, что достаточно по-быстрому научиться говорить, читать, и дело в шляпе - сойдет за местного. Ха-ха, два раза! Как оказалось, я делал неправильно абсолютно ВСЁ! Начиная со входа в дом (не наступай на порог, балбес!) и заканчивая сидением на подушке (не вытягивай ноги, дурачина!). Про правильную речь я вообще молчу!
А говорить надлежало почтительно и вежливо. И обороты, усвоенные мною в подвале, для этого не годились категорически. В приличном обществе следовало использовать особо любезные формы глаголов, вежливые приставки к словам и учтивые синонимы.
Дальше - больше! В здешнем языке имелось совершенно нереальное количество правильных обращений к человеку и такая же эпическая гора способов говорить о себе. И все эти способы менялись в зависимости от пола, возраста, статуса собеседника и предмета обсуждения. Для примера, если мне хотелось общаться "миленько" и по-детски, то следовало называть себя по имени и как бы в третьем лице. Например: "Сёши хочет спать" или "Сёши пора кушать". Чувствовал я себя кем-то средним между младенцем и попугаем. Чтобы выражаться взрослее, приходилось использовать местоимение, которое дословно означало "прислуга мужского пола", подчёркивая уважение младшего к старшим.
Конечно, имелись и относительно нормальные способы говорить о себе, но они считались приемлемыми в кругу сверстников, а в разговоре со взрослыми звучали слишком нахально. Вот и приходилось зубрить многочисленные вежливости. Единственная уступка, которую я сделал своей фамильярности - продолжил называть Какаши по имени. Обращение "отец" или "папа" из меня пока не лезло. Хатаке это понимал и прощал хамство.
Приглашённый учитель - молодой чунин по имени Камизуки Тация послушал мою болтовню, почесал в затылке и предрёк нам долгие, плодотворные занятия, чем, мягко говоря, не порадовал. Зато с его помощью я смог испытать свои достижения на обитателях приюта. Учитель согласился, что для развития речи мне нужна компания, и мы регулярно ходили в гости к Наруто, а также по магазинам, в закусочные и всякие другие места, где можно поболтать. Народ в приюте всегда был готов повалять дурака, но я чуть не подцепил от Узумаки его заразную фишку "Даттебайо!" Еле-еле удержался.
Из любопытного узнал, что следующей весной Наруто пойдет учиться в школу.
Интересно, а я когда?
Помимо обучения
После визита толстого врача Какаши поинтересовался, сколько я помню разных упражнений и комплексов. Увидев щедро обрисованную кучу неизвестно чего, Хатаке указал просторный тренировочный зал и притащил туда стол для записей. Упражняться и вести записи где-то ещё запретил категорически. Ибо палево!
И сегодня мы оба были тут. Какаши тренировался, чтобы восстановить форму после перерыва, а я вспоминал методы школы Водяного Кулака. Как же там было-то?.. Внутренняя сила проявляется благодаря работе костей и суставов. Держи голову прямо, чтобы удлинить шею и позвоночник для благоприятного протекания жизненной силы.
После интенсивной разминки взмокший шиноби лениво валялся на полу, с интересом листая мои конспекты, которые пока ограничивались только схемами и рисунками. Пояснения и руководства к ним я собирался дописать сразу на местном языке. Потом, когда выучу.
– Сёши, ты уверен, что это оздоровительная школа?
– Э?
Прервав неубедительную попытку воспроизвести связку движений водного стиля, я вопросительно покосился на Какаши.
– То, что ты делаешь - это тайдзютсу.
– М-мм... ну да. Я... не пользовался. Только читал. Поэтому не помню... Плохо помню.
– Понятно. Делай, а я поправлю.
Без проблем. Начну сначала.
С помощью шиноби дело пошло на лад. Он почти сразу видел, где я накосячил, и мог исправить движение - сделать стойку пониже, выпрямить шею, поставить на место задранный локоть. Мне оставалось только следовать его указаниям, правильно дышать и разгонять чакру, но даже с инструктором получалось не быстро. У меня, не у Какаши.
Легко откатав связку, которую я прошёл только раза с двадцать пятого, Хатаке удовлетворенно заявил:
– Интересное тай, сдержанное и скрытное. Надо восстановить всё, что ты помнишь.
Упс!
Где-то через неделю Какаши решил, что меня можно показать людям, не опозорившись на весь свет, и устроил приём. Официальный до предела.
Дом вылизали, как игрушку. Всё, что должно было блестеть - блестело, всё остальное сдержанно сияло. Меня тоже принарядили... Как капусту, блин! Белый дзюбан, верхнее тёмно-серое кимоно с подкладкой, пояс, длинные носки-таби и шлёпки-дзори. В такой жаркий день - просто издевательство. Особенно для того, кто уже привык всюду ходить в майке и шортах.
Названому отцу приходилось ещё хуже, чем мне. На нём, кроме всего перечисленного, были необъятные юбко-штаны и халато-куртка хаори. Я бы, наверное, задохнулся в пяти слоях плотного шёлка и хлопка, но шиноби терпел стоически.
Гости тащились целый час, и к каждому надо было выходить и кланяться, выслушивать пожелания и благодарить. Усыновление праздновали почти как рождение ребёнка, так что счастливого папашу поздравляли и несли ему подарки. Приветственные фразы скоро набили оскомину, а от постоянной улыбки сводило щёки. Жарящее солнце тоже не добавляло позитива. Я пробовал отвлечься, представляя целое озеро чистой, а главное, холодной воды, но Хатаке с намёком прихватил краешек моего уха. Пришлось вернуть своё внимание гостям. Вовремя.