Сесиль. Стина (сборник)
Шрифт:
– Вон там ослы, господин фон Гордон, – сказала она, указывая на платан. – Обожаю езду на осликах и катание на пони. И если вы не постесняетесь…
– Ничуть, сударыня. Сидеть на осле удобнее, чем на лошади. Неодобрительная метафора пословицы «пересесть с коня на осла» никогда меня не смущала.
В награду за свою учтивость он получил такой взгляд, о котором трудно было сказать, чего в нем было больше: лестной похвалы или детской радости. Через несколько минут оба они, непринужденно болтая, уже трусили по дороге. Дорога вела через мостки на другой берег Боде к ущелью, наполненному прошлогодней дубовой листвой, огибавшему гору и выводившему к Бланкенбургскому шоссе. Шагавший рядом мальчишка-погонщик время от времени понукал осла Сесиль ускорить аллюр. Мальчишка был писаный красавчик, но при этом вынослив и силен. Он то шагал, то бежал бегом, внимательно прислушиваясь к беседе, которую вели Гордон и Сесиль.
Шелестела листва, в ветвях играло солнце, а из леса доносился
– Эти кукушки у вас в Гарце, они всегда такие ленивые?
– О, нет. Когда как. Спросить ее?
– Спроси.
– Кукушка-кукушка, дай ответ, сколько нам осталось лет?
Кукушка ответила, и ее кукованью не было конца.
Всем стало немного не по себе, ведь каждый человек суеверен. Гордон переменил тему.
– Езда на ослах и катание на пони! Говоря об этом, сударыня, вы сияли от счастья. Впечатления детства? Простите, если я из любопытства задаю нескромные вопросы.
– Вовсе нет. И вообще, что такое скромность? Кто стремится к скромности a tout prix [77] , пусть вступает в орден картезианцев.
– Слава Богу, туда не принимают женщин.
– Очевидно, потому что его основали люди умные и достаточно мудрые, чтобы не желать невозможного. Но вы спросили меня о детских впечатлениях. Нет, к сожалению, нет. Мое раннее детство прошло в Верхней Силезии. Но потом настали другие дни, дни отрочества, когда я покинула городок, где родилась и выросла, и впервые увидела мир. И какой мир! Каждое утро, подходя к окну, я видела перед собой вершину Юнгфрау, а рядом с ней Монаха и Копье. А вечером альпийский закат. Вообще-то я забываю названия, но эти навсегда остались в моем сердце. Как и сами дни отрочества, прекрасные, небесные, счастливые, полные незамутненных воспоминаний. И среди них езда на осликах и катание на пони. Ах, все это такие мелочи, но мелочи важнее больших вещей… А откуда у вас пристрастие к такого рода кавалькадам?
77
любой ценой (фр.)
– Из Гималаев.
С этими словами они выехали из ущелья, и Гордон собрался устроить привал, чтобы полюбоваться панорамой, открывшейся с высокого плато.
Тут он заметил, что мальчишка-погонщик смотрит на него как завороженный, во все глаза.
– Неужели ты знаешь о Гималаях, парень? – расхохотался он.
– Гора Эверест… Двадцать семь тысяч футов.
– Откуда знаешь?
– Ну, в школе проходили.
– A la bonne heure [78] , – смеялся Гордон. – Да, прусский учитель… Он еще приведет нас к поразительным победам! А что вы на это скажете, милостивая государыня?
78
в добрый час! (фр.)
– Для начала только то, что мальчик знает больше, чем я.
– Полно. Тем хуже для него. Прусская муштра и балласт памяти. Чем его меньше, тем лучше.
– Сент-Арно, когда он в настроении, тоже так говорит. Но au fond [79] он так не думает. Он постоянно испытывает cr`eve-coeur [80] , что господа-наставники, к одному из которых мы теперь совершаем паломничество, чему-то меня недоучили. Говорю вам, Сент-Арно так не думает, и вы тоже так не думаете, господин фон Гордон. Я сразу это заметила. Все пруссаки – формалисты, когда дело касается образованности, все слегка смахивают на господина приват-доцента.
79
по сути (фр.)
80
горесть (фр.)
– Да, – согласился Гордон, – они такие. Не всех зовут Эгинхардами, но все более или менее Аусдемгрунде [81] .
После чего беседа оборвалась, и только спустя некоторое время Сесиль ее возобновила.
– А мы их догоним? – спросила она. – Шоссе здесь словно проведено по линейке, но я никого впереди не вижу.
Сесиль в самом деле никого не видела и не могла видеть, но не из-за расстояния между нею и авангардом, а просто потому, что трое господ, все же утомленные подъемом по ущелью больше, чем они предполагали, в поисках тени свернули на чудесную лесную тропу, которая снова выходила на главную дорогу,
81
Игра слов: все более или менее приземленные, основательные.
Сент-Арно занял позицию между своими двумя попутчиками, предвкушая, что в ближайшее время будет свидетелем перебранки между «брауншвейгским конем» пенсионера и «асканийским медведем» [82] приват-доцента. Со своей стороны, он мудро и осторожно устранил все, что могло бы непосредственно вызвать междоусобицу, и ограничился тем, что спровоцировал приват-доцента на рассуждение о его замечательной фамилии.
– Если не ошибаюсь, досточтимый господин Аусдемгрунде, вы потомок рейнского или швейцарского рода? Я знавал людей, носящих фамилии Фомрат, Аусдемвинкель и Ауфдермауэр [83] . Они происходят из окрестностей Кельна или из старых кантонов.
82
Альбрехт Медведь – Альбрехт I Бранденбургский (ок.1100–1170), граф из рода Асканиев, основатель Бранденбургской марки и первый маркграф Бранденбурга.
83
буквально. От-совета, Из-за-угла, На-стене (нем.)
– Отнюдь, господин полковник. Мой прадед, гонимый за веру, бежал из Польши. Первоначально он носил фамилию Генсеровский. Еще до недавнего времени в берлинском предместье Хазенхейде встречались носители этой старинной фамилии. Один из его сыновей, мой дед, был homo litteratus [84] и составитель греческой грамматики. Дабы окончательно порвать с польскими воспоминаниями или, может быть, из-за звучания, небезупречного для немецкого слуха, он отказался от фамилии Генсеровский и стал называть себя Аусдемгрунде. Не отрицаю, есть в этом некоторая претенциозность, но фамилия досталась мне от предков, и лично я могу лишь считать себя обязанным, по мере моих скромных сил, сделать ей честь.
84
человек грамотный (лат.)
– Стремление весьма похвальное, желаю успеха.
– Господин полковник слишком добр ко мне. Но уже сегодня я имею право полагать, что всегда остерегался расщепления науки и связанной с ним легковесности знаний. Расщепление есть проклятие нашего современного образования. Я сторонник концентрации и придерживаюсь доброго старого правила multum non multa [85] . Я горжусь, что являюсь специалиссимусом. Это насмешливое прозвище, каковым удостоил меня хор противников, делает мне честь. Господину полковнику известно, какому предмету посвящены мои штудии. Именно они недавно привели меня сюда, в Гарц, а на прошлой неделе – в очаровательный Гернроде. Рекомендую господину полковнику совершить туда экскурсию. Как известно, город ведет свою историю от до-асканийского маркграфа Герона [86] .
85
много, но не многое (лат.) – много по значению, а не по количеству.
86
Герон I Железный (900–965), маркграф Восточной Саксонской марки, основатель женского монастыря Св. Кириака в своем владении Гернроде. Известен расширением территории Священной Римской империи на восток, победами над славянами и жестокостью.
– Того, кто пригласил на пир тридцать вендских князей [87] , чтобы зарезать всех, как баранов, между жарким и десертом?
– Того самого, господин полковник. Впрочем, я покорнейше просил бы вас не делать из этого инцидента излишне укоризненных выводов. Маркграф Герон был дитя своего времени, точно так же, как Карл Великий, которому никогда не ставили в укор, что он обезглавил общим счетом десять тысяч саксов. Таковы мужи, творящие историю, деятели великого размаха. Тот, кто желает писать или хотя бы понимать историю, должен, прежде всего, усвоить две вещи: трактовать личности и деяния, исходя из эпохи, и остерегаться сентиментальных чувств.
87
Венды – средневековое собирательное название всех соседних германцам славянских народностей, чаще всего – полабские славяне.