Сестра Груня
Шрифт:
И как турки лезли в гору,
Да остались в дураках.
Нехитрая песня, зато точная и задорная, как воспоминанье бывалого солдата.
Зима выдалась невиданно холодная для Болгарии, почти русская. Дули ураганные ветры. Всё засыпало снегом.
Случалось, землянки обваливались под снежными заносами.
Часовые коченели от холода. Много было обмороженных и больных.
А в это время каждый день неизменно генерал армии Радецкий посылал в штаб главнокомандующего одно и то же донесение: «На Шипке всё спокойно!»
…Верещагин
Верещагин опускает неподалёку от землянки раскладной стул, с которым он никогда не расстается и вскоре в его альбоме появляется карандашный набросок: солдат стоит по пояс в снегу, опираясь на ружьё. Вид утомлённый, но нет в лице солдата обречённости. Есть верность долгу, озабоченность и человеческая доброта.
Для будущей картины сделано уже много набросков. В них боль художника и его любовь к герою-солдату, на долю которого выпали неимоверные страдания. В них — правда. Очень жестокая и суровая, которая ранила сердце.
Когда Радецкий увидел рисунки Верещагина в альбоме, он побледнел — такое сильное производили они впечатление — и попросил уничтожить их, чтоб их не увидели в России.
Верещагин не выполнил просьбу генерала, продолжал рисовать, не отступаясь от правды.
Становится всё холодней. Усиливается ветер. Верещагин заканчивает свою работу и прячет альбом в кожаную сумку. Надо спускаться вниз, пока не разразился настоящий ураган.
Возле брянской хаты его ждёт мальчик-приёмыш. Увидев художника, бежит навстречу и отбирает у него сумку. Несёт её сам. Темнота окутала Шипку. Чуть светит огонёк в окошке брянской хаты. Свистит, воет свирепый ветер.
На Шипке всё спокойно!
ЗИМНИЙ ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ БАЛКАНЫ
Победа под Плевной открыла русским войскам дорогу на Шипку.
Двенадцатого декабря Военный совет принял решение о переходе войск через Балканы. Начинать переход надо было как можно скорее, не дожидаясь весны, чтобы не дать туркам опомниться после поражения. Не дать перестроить свои силы. И гнать их, гнать безостановочно с болгарской земли.
Вести наступленье предполагалось сразу в трёх направлениях. На запад, в сторону Софии, двинутся войска генерала Гурко. Через Троянский перевал пойдёт отряд генерала Карцева. А части Радецкого, охранявшие Шипкинский перевал, должны были действовать в этом же районе.
На Шипке у противника была сильная оборона. Там, у селения Шейново, в Казанлыкской долине, стояли лагерем тридцать пять тысяч турецких войск во главе с командующим Вессель-пашой. Чтоб избежать больших жертв, намечалось обойти врага с двух сторон по труднопроходимым перевалам и нанести неожиданный удар. Сделать это должны были правая и левая колонны из отряда Радецкого.
Таков был общий замысел сражений, принятый через два дня после победы под Плевной. Замысел небывало смелый. Ведь стояла суровая зима, все тропы занесло снегом. Никогда ещё ни одна армия мира не переходила зимние Балканы. Это считалось невозможным. Но русская армия думала иначе.
Тридцать первого декабря войска генерала Гурко одолели Балканский хребет, а через четыре дня была освобождена София. Сразу же выступила левая
Наконец-то Груня собственными глазами увидела прославленного генерала Скобелева. Правду сказал Тимофеич, вид у него молодецкий, лицо красивое, голубые глаза, ясный взгляд.
Она уже много о нём слыхала и от раненых, не только от Тимофеича. Рассказывали, что он прибыл в Болгарию добровольцем. Что за храбрость был награждён двумя Георгиевскими крестами и золотым оружием. И ещё говорили, что у него много недругов. Некоторые высшие чины невзлюбили его, завидовали его славе, наговаривали на него самому царю. Рассказывали такой случай: когда после героической переправы через Дунай царь Александр Второй торжественно обходил войска, поздравляя с победой, он отвернулся, увидев Скобелева.
И всё равно слава и храбрость Скобелева победили вражду, и имя «генерала в белом» узнали все в Болгарии и в России.
Перед началом похода Скобелев обратился к солдатам с напутственным словом. Он не скрывал, что предстоит трудный переход через Балканы. Без дорог, через глубокие снежные сугробы, одолевая высоты, остерегаясь пропастей. И всё это на виду у сильного врага. Он призывал быть мужественными, хранить славу своих отцов.
Солдаты слушали его с волнением. Перед каждым вставал в памяти пройденный путь: переправа через Дунай, сраженья за Плевну, бой под Горным Дубняком. Теперь их ждут новые подвиги.
— Наше дело святое! — закончил Скобелев.
И в ответ разнеслось могучее «ура!».
На лицах солдат преданность: все пойдём без страха!
Ему верили, его любили и чувствовали себя готовыми совершить подвиг, отдать свою жизнь во имя победы.
Смолкли крики «ура!», и наступила совершенная тишина. Скобелев вновь заговорил.
— Болгаре-дружинники! — обращался он теперь к болгарским ополченцам. — В боях с врагом вы заслужили любовь и доверие ваших ратных товарищей, русских солдат. Пусть будет так же и в боях, которые предстоят!
И вновь в ответ прогремело «ура!». И вновь в этом возгласе слились голоса русских и болгар.
Как и в боях под Плевной, они пойдут вместе и стойко выдержат любые испытанья. Выдержат, чтобы победить.
Перед вечером отряд направился к Имитлийскому перевалу, в обход Шипки. Оттуда он должен был спуститься к деревне Шейново, где собрались главные силы турок.
Впереди — авангард во главе с генералом Столетовым. В авангард входит рота сапёров, один стрелковый батальон, сотни уральцев, две болгарские дружины. Следом — остальные части Скобелева, в том числе пять дружин болгарского ополчения. С этими дружинами прошёл Столетов от Дуная до Балкан. Ополченцы любили своего русского генерала за доверие к ним, за справедливость, за то, что переносил вместе с ними все тяготы августовских сражений за Шипку. И вот он снова идёт с ними, невысокого роста, с седыми висками, умное, волевое лицо. От всего его облика веяло спокойствием и внутренней силой.