Сестра! Сестра?
Шрифт:
Я молча подпираю стену и любуюсь мужем: как он водит кистью туда-сюда, от палитры к холсту и обратно. Тихо играет радио. Штраус, по-моему, хотя не уверена.
– Шпион из тебя никудышный, – через несколько минут со смешком заявляет Люк.
Он не отрывает кисти от холста, работает над небом. На мой взгляд, оно идеально, но я же не специалист.
Я подхожу к Люку, обнимаю и целую в спину.
– Прости, не хотела тебе мешать. Мне вдруг стало одиноко в пустой кровати. Ты не ложился?
Люк поворачивается в моих объятиях и отвечает
– Нет. Не хотел отрываться. У меня большой прорыв.
– С картиной?
Я отпускаю мужа и разглядываю разноцветный холст. Сама не знаю, чего ищу.
– Не с картиной, – смеется Люк и откладывает палитру с кистью в раковину под окном. – Ночью звонил Тедди Маркони.
Я напрягаю мозги – что за важная птица этот Тедди Маркони?
– Твой американский клиент?
– Угадала. Так вот, он всего лишь пригласил меня к себе домой, в Майами.
– Майами! Ух ты!
Встреча с клиентом у него дома – дело обычное, но речь, как правило, о Великобритании. Люку нравится смотреть, где повесят его картину; он говорит, это помогает понять ожидания клиента. Нынешний заказ – для лондонской квартиры Маркони. Когда Люк поехал на встречу с ним в Кенсингтон, я воспользовалась возможностью и погуляла по окрестностям, а потом мы с мужем переночевали в отеле. Получилось весьма романтично.
– Да, представляешь? – говорит Люк.
– Мне что, опять тебе компанию составлять? – поддразниваю я.
Оставить девочек на ночь с мамой ради поездки в Лондон – это одно, но исчезнуть вдвоем как минимум на три ночи ради Америки – совсем другое. Вряд ли мама выдержит.
– Прости, малыш, но тут загвоздка. Маркони ждет меня на следующей неделе. Во вторник. Он оплачивает перелет и все остальное. От меня требуется только сесть в самолет. Поэтому, если не сможешь взять неделю отпуска, то я лечу один.
Я притворно огорчаюсь.
– Значит, ты бросишь меня тут, а сам будешь развлекаться в Майами… – Я обвиваю руками шею Люка. – Попробуй заслужить разрешение.
Он легонько дергает пояс моего халата и запускает под него руки.
– Сейчас попробую.
После устроенного нами небольшого перерыва Люк решает, что на сегодня хватит работать. Когда у мужа вдохновение, он способен писать и сутки напролет, но сейчас Люк намерен вздремнуть пару часов.
– Свожу девочек куда-нибудь позавтракать, – предлагаю я. – Может, нам погулять у моря? Погода чудесная, жаль ее упускать. Куплю нашим красавицам мороженого.
– Хорошая мысль. Разбуди меня в обед, – зевает Люк.
Мы покидаем студию как раз вовремя – Хлоя уже на ступеньках.
– Привет, мы едем завтракать. – Я сгребаю ее в объятия. – Побежали одеваться.
В спальне я быстро принимаю душ, пока Люк развлекает Хлою. Я слышу, как они хохочут, играя в «Защекочи монстра». Игра простая, но Хлоя ее любит, и я успеваю привести себя в порядок.
На прикроватной тумбочке пищит мой телефон – пришла электронная почта.
Когда
– Ты что, малыш? – спрашивает Люк, перекатываясь на живот и глядя на меня снизу.
– Письмо.
– Ну, что нужно делать с письмом? Прочесть и ответить.
Хлоя с визгом запрыгивает ему на спину, и он охает.
Я беру телефон. Почему так страшно открыть почту? Первое письмо Элис пробудило во мне целый калейдоскоп чувств. Вот она, проверка мечты реальностью. Сначала потрясение, потом счастье, а теперь настороженность. Интересно, существуют ли эмоциональные стадии семейного воссоединения – по аналогии со стадиями горя? Потом погуглю.
– Письмо от Элис пришло на новую мамину почту. Я открою его маме на компьютере внизу.
– Не хочешь сперва глянуть сама? – спрашивает Люк.
– Зачем?
– Не знаю. – Люк садится на кровати и спускает ноги, Хлоя повисает у него на шее. – На всякий случай. Вдруг нужно подготовить маму к плохим новостям.
– То есть? – Я хмуро смотрю на мужа.
– Неважно. Это я так, забудь.
– Нет, что ты имел в виду?
Люк встает, Хлоя так и висит на нем, как акробатка.
– Вдруг Элис передумала, или еще что-нибудь… – Он пожимает плечами и отцепляет от себя Хлою. – Правда, забудь. Все будет хорошо, я уверен.
Я молчу, думаю. Возможно, Люк прав.
– Ладно, просмотрю одним глазком.
Я сажусь на кровать и вхожу в почту с телефона. Значок скрепки указывает на то, что в письме есть вложение; содержимое загружается чуть дольше обычного. Я, не читая, прокручиваю экран сразу к вложению – там наверняка фотография Элис. Наконец-то я увижу, какой она стала. Я на миг зажмуриваюсь, вспоминаю маленькое личико сестры в заднем окне машины.
Открываю глаза. Я удивлена: на фото не одна девушка, а две. Обе сидят на диване, улыбаются. Судя по расстоянию, это не селфи. Снято то ли фотоаппаратом с таймером, то ли кем-то третьим. У обеих темно-каштановые волосы, ниспадающие крупными волнами; разве что у одной они чуть короче. Обе девушки одного возраста, лет двадцати с хвостиком. Я увеличиваю изображение, хочу рассмотреть лица получше, особенно глаза. Где они, красивые голубые глаза, которые преследовали меня столько лет? Увеличенная картинка приобретает зернистость, и цвет глаз разобрать невозможно. Выше фотографии – подпись, Элис. И постскриптум. Я слева.
– Элис, – шепчу я.
– Которая из них? – заглядывает через плечо Люк.
– Вот, слева.
Хлоя, уже опущенная на пол, теперь играет туфлями из моего шкафа. Я улыбаюсь ей и спрашиваю у Люка:
– Что думаешь? Мы похожи?
– Трудно сказать, – присматривается он. – Возможно. Волосы одинаковые и еще, пожалуй, скулы. Кто с ней рядом?
Я пробегаю глазами письмо.
– Подруга, Марта. – Теперь я читаю письмо полностью, внимательно. – Вот черт.
– В чем дело?