Сестры печали

Гребенщиков Андрей

– Зул, разуй глаза, это же Химик! – я вещаю крайне убежденным тоном, но сам себе, если честно, не верю. Я запутался в этой дикой фантасмагории и уже ничего не понимаю. – Накидал колес, накачал всякой хренотенью, и теперь показывает компьютерные мультики.

– Почему компьютерные? – Зулук еле дышит, слова даются ему с трудом. – Лично я видел художественное пособие по прикладной вивисекции: кишки, мышцы, кости, жилы… Гаденыш ободрал блонду до скелета, а потом начал собирать по-новому – мясо, жировая прослойка,

несколько слоев кожи и в довершение шоу болтающая херня между ног…

Хихикаю – противно, насколько это возможно, – но издеваться над незадачливым маркизом буду после. На свободе.

– Мне все иначе привиделось, похоже на компьютерную анимацию, 3д-модели, полигоны, текстуры и всякая подобная ерунда.

– Понятно, – Зулук хмурится. – У каждого свои фантазии…

– Давай вместе выход нафантазируем?

– Давай.

Я сажусь на пол рядом с Зулуком, и мы дружно пялимся в противоположную стенку, представляя в ней дверной проем, ведущий к вежливому охраннику, несущему унылое дежурство возле гардероба. Может, здесь и нет времени, но «фантазируем» мы долго, очень долго… жаль, безуспешно.

– Пойдем, жахнем по воображаемому коктейлю?

– Я бы намахнул водки.

– А как же сухой закон? Типа, чтобы нам снова ничего не подсыпали, – мы оба отлично понимаем, что хотим выпить, но как не пококетничать друг перед другом напоследок…

– Тогда давай пить буду я, а ты блюсти трезвость и внимательно за всем бдеть!

Бармен встречает нас двумя бокалами холодного пива:

– Как пробежка? Размялись перед трапезой?

– Лицо бы тебе размять, – мой компаньон задыхается от злости (он так и не восстановил дыхание до конца – старость не радость!) и злость эту глушит пенным напитком. Причем с нескрываемым удовольствием. – Как выбраться из твоего синюшкиного колодца?

Химик разочарованно поджимает губы:

– Разве вам здесь не нравится?

– Мы ничего не имеем против того, чтобы пить и жрать от пуза (правда, онанистические бабы в местном ассортименте – конкретный минус), однако дела никто не отменял.

– Отсюда нет выхода, вы уже сами убедились.

– Если есть вход, то должен быть и…

Химик перебивает:

– Объясните это мышам, попавшим в мышеловку.

– Так это ловушка? – демонстративно сжимаю кулаки, сейчас прольется чья-то кровь, и не важно, виртуальная она, воображаемая или еще какая-нибудь.

– Солдатик, – бармен отступает назад, прижимаясь к полкам со всевозможным алкоголем. – Это сон, сон моей подруги, наглотавшейся колес до одурения. Белка обожала дискотеки, бары, движуху… когда произошла Катастрофа, она зациклилась на них, буквально бредила, не могла понять, что мир изменился… заставила меня идти с ней в Пермь, убеждала, что цивилизация там сохранилась и, конечно, остались правильные заведения…

– Про навязчивую идею двух малолетних бездельников, накидавшихся наркотой, я уже понял, что дальше?

– Все, что вы видите, – ее сон, или видения в коме, или аналог света в конце туннеля, думаю, разницы никакой. Я могу видоизменять эту реальность, – парень демонстративно

чертит дугу в воздухе и, следуя его руке, интерьер бара подвергается мгновенной метаморфозе. Не тронутая жестом часть сохраняет тяжеловесные каменные черты рыцарской эпохи, вторая половина превращается в жизнерадостную итальянскую пиццерию. Оригинальное смешение стилей… – Но суть вещей мне не подвластна, мы заперты на бесконечной вечеринке. Кстати, не самый худший вариант, могли бы застрять в кошмаре…

Я не могу оторвать взгляда от огромных, во всю стену, окон пиццерии. Они выходят на ярко освещенную летнюю улицу какого-то южного города. Улочка совсем крохотная, не проедет и машина, редкие прохожие неспешно прогуливаются по мощенному камнями тротуару, дружелюбно приветствуют друг друга, останавливаются, чтобы обменяться малозначительными новостями и беззлобно посплетничать. Снаружи продолжается жизнь, спокойная и размеренная, но я не завидую, не успеваю… Замечаю напротив зеркальную витрину, совершенно не вписывающуюся в древнюю архитектуру. Вывеска на незнакомом языке мне совершенно ничего не говорит, да я и не пытаюсь вникнуть в ее потаенный смысл, я должен увидеть свое отражение в зеркале. Но в витрине отражается лишь небо с белесыми облаками-подушками да веселое солнце, беззаботно катящееся по излюбленному кругу. Нас нет, нет и меня… Мы призраки.

– Солдатик, ты чего в прострацию впал? – Зулук возвращает меня в чертово зазеркалье. – Очнись, будем Химику ноги ломать.

– Старое доброе насилие? – мгновенно прихожу в себя. – Ну, если только в целях демократии и мира во всем мире.

Легко впрыгиваю на барную стойку. Я чертовски зол и сейчас буду творить добро голыми руками…

Нет, не буду. Получаю удар сразу под оба колена и заваливаюсь на спину. Это будет долгий полет, до пола больше метра…

Падаю, но не приземляюсь, чьи-то сильные руки подхватывают мое не самое легкое тело на полпути к жестокой поверхности родной планеты. Знакомый по гардеробу охранник-верзила словно ребенка баюкает меня в своих огромных ручищах и ласково приговаривает:

– Не шали, накажу.

Его брат-близнец что-то шепотом втолковывает упирающемуся Зулуку. У маркиза нет ни малейших шансов против шкафообразного «монстра», и он это отлично понимает. Наш маленький бунт подавлен в зародыше.

Делаю последнюю попытку:

– Дружище, мне нужно в гардероб, я кое-что забыл в химзе.

Но «дружище» лишь осторожно усаживает меня на барный табурет и, напутственно хлопнув по спине, вальяжно удаляется.

– Зачем мы тебе? – стараюсь прожечь Химика ненавидящим взглядом. Но он не замечает моих усилий.

– Иногда мне кажется, что Белка очнется, если в ее сне не останется больше ботов, настоящие люди оживят дискотеку, и она, как Спящая Королева, спустится на танцпол, чтобы отжечь в полный рост…

У наркоманов дебильная логика, но нужно и в ней найти здравое зерно, иначе останешься без информации:

– Ты хочешь собрать кворум из натуральных человеков, чтобы вечеринка удалась?

Химик глубоко вздыхает, всем своим видом демонстрируя, насколько тяжело ему общаться с непроходимо тупыми гостями: