Сет из Хада

Семён Лён

– Когда вас арестовали?

– Да почти сразу, я даже не успела выйти из замка. Налетели, свалили, заломили руки, – Гибеллина покачала головой, – слуги герцога вели себя так, словно я сама убила этого несчастного.

– И в ту же ночь была убита Эста?

– Насколько мне известно.

Сет замолчал, глядя на бледное и усталое лицо демоницы. В голове понемногу складывалась картина случившегося, в которой недоставало некоторых важных фрагментов, но Сет надеялся, что конец нити он ухватил. Оставалось лишь осторожно потянуть его, чтобы раскрутить клубок и добраться до того, кто заварил эту кашу.

Спрашивать больше было не о чем. Все, что Гибеллина знала, уже рассказала, но Сет поймал себя на мысли, что он упускает нечто важное. Он продолжал разглядывать ее лицо, думая о том, что пребывание в тюрьме не повлияло на необычную для демоницы красоту. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и их взгляды встретились. В ее черных глубоких глазах что-то промелькнуло, и Сет подумал, что это, наверно, отблеск внезапно вспыхнувшей в ней надежды.

– Не хочу ничего обещать но, думаю, в вашем деле столько неясностей, что я смогу добиться пересмотра. Для этого мне нужно покинуть вас прямо сейчас.

Гибеллина вновь опустила голову, и негромко спросила:

– Вы думаете, что сможете переубедить судей?

– Нет, – в том, что переубедить упрямых судейских не получится, у Сета не было ни грамма сомнений, – но я знаю, кто может это сделать. Да, чуть не забыл, – Сет с трудом заставил себя не смотреть ей в глаза, – как зовут вашего адвоката?

– Магистр Абигор…

Сет замер. Этой ночью он уже слышал имя известного адвоката и, вероятно, эта информация и была тем важным фактором.

– Это интересно, – медленно произнес Сет…

…По дороге к экипажу Сет был настолько погружен в свои мысли, что не обращал никакого внимания на трехэтажный мат Посмертного, с возмущением жаловавшегося, что «эти уроды, мать их во все стороны, даже выпить не предложили, козлы собачьи!» Сев в экипаж, он коротко приказал взбешенному Посмертному ехать во Дворец. Продолжая материться, Посмертный изо всех сил стеганул вороных и, под вопли никак не желавшего успокаиваться возничего, экипаж быстро покатился прочь от мрачного здания городской тюрьмы.

Сидя в полумраке, Сет думал, о странном совпадении – за эту ночь имя магистра Абигора упоминалось дважды, причем без какой-либо видимой связи. Первый раз, когда он услышал о краже сигилы, а только что выяснилось, что Абигор еще и адвокат осужденной. Сет не мог понять, какая между этими событиями связь, но она точно была, и оставалось лишь понять, где именно пересекались оба факта.

Поломав голову над этим вопросом но, так и не придумав ничего стоящего внимания, Сет переключился на другие открывшиеся в разговоре с Гибеллиной факты. Самым важным было, конечно же, убийство единственной свидетельницы, которая могла описать того, кто принес это письмо. То, что она запомнила его, сомнений не было – убитая не могла не запомнить того, кто заплатил ей и, судя по всему, немало. Насколько понял Сет, это случалось не так часто, поэтому мотив убийства приемщицы вырисовывался довольно четко.

Вторым немаловажным моментом было то, что убийцей оказался «обращенный», у которого имелся клинок из черного железа, что не могло не навести на мысли о сообщнике из высшего круга или хозяине, отправившем слугу убить демоницу. Гибеллина говорила о нескольких ударах ножом,

так что это было именно убийством, а не попыткой ограбления, которым кому-то очень хотелось представить это дело.

Подумав, что Посмертный наверняка что-то слышал об этом убийстве («обращенные» охотнее общались друг с другом, чем с коренными жителями Хада), Сет открыл переднее окошко и, дождавшись паузы между матерными выкриками, громко позвал его.

– А?! – Посмертный обернулся, но увидев Сета, широко улыбнулся и крикнул, – А я думаю, кто это на хрен, зовет меня?! Думал, мать его, что после гребаной тюрьмы у меня крышняк сорвало и глюки начались!

– Ты что-нибудь слышал об убийстве демоницы? – Перебил его Сет, даже не пытаясь понять смысл диковинных слов возничего.

– Какой демоницы?! – Недоуменно уставился на него Посмертный, от удивления даже забывший выругаться.

– Пять ночей назад «обращенный» убил служащую почты! – Прокричал Сет, – Ты знаешь об этом?!

– Тпруу, мать вашу! – Посмертный натянул вожжи, останавливая вороных и, наморщив лоб, сказал, – Вон вы про что! Слышал, конечно! Из-за этого отморозка Жмурова, мать его, меня несколько раз обыскивали. Все ножи какие-то искали, сучье племя! А зачем мне нож? Я и так, кого хошь…

– Это точно, – негромко согласился Сет, – тебе языка достаточно. Так ты знал этого «обращенного»?

– Жмурова, что ли?

– Да.

– Не-а, – почесав в затылке, Посмертный посмотрел на трясущих головами вороных и вновь обернулся к Сету, – откуда? Наших здесь столько, разве всех узнаешь?

– Может, слышал какие-нибудь разговоры? Ваши наверняка об этом говорили?

На лице Посмертного отразилась мучительная работа мысли.

– Говорили? – Внезапно, смачно хлопнув себя по лбу, он радостно улыбнулся, – Точно! Эта гнида подковерная что-то говорила!

– Какая еще гнида?

– Какая?! – Удивленный его непонятливостью, Посмертный с пафосом произнес, – Да, Саван, в жопу ему гвоздей!

– Мертвецов? – Переспросил Сет.

– Ну да, он, вошь лобковая!

– Что именно он говорил?

Посмертный еще раз почесал голову, на этот раз ближе к правому уху.

– Да что-то, типа, лучше б его утопили. Или удавили. Не помню.

– Почему?

– А я откуда знаю? За что купил, за то продал.

– Та-ак, – Сет задумчиво посмотрел на нахмурившегося возницу, – и где ты это слышал?

– Так я к этой, блин, к Мумии на минутку забежал, – при упоминании о секретарше директора глаза Посмертного вдруг хитро сощурились, – ну, она меня зачем-то звала, – он вдруг засуетился, но увидев строгий взгляд Сета, быстро взял себя в руки, – в смысле, я хотел ей предложить…

– Неважно, – перебил его Сет, – ближе к делу.

– Я и говорю. Зашел к ней по делу, значит, и вдруг, слышу из кабинета, как Мертвецов этот, оправдывается, мол, если бы знал, удавил бы. Или утопил. Не пом…

– Там что, дверь была открыта? – Вновь перебил его Сет.

– Ага! Мумия как раз с чашками оттуда выходила, я и услышал.

– А почему ты решил, что Мертвецов говорил именно о Жмурове?

– Так я сначала подумал, что это он обо мне, придурок, говорит, – Посмертный скривился, – не любит он меня, придирается вечно. А все потому, что я ему зад, как другие не лижу…