Сетевая игра
Шрифт:
— правка в конкретную текстовую запись об объекте (отсканируйте камерой): цена — 1 000 баллов;
— правка в фото- видео- и иные изображения объекта: цена — 35 000 баллов;
— правка в конкретное изображение (отсканируйте камерой): цена — 3 000 баллов.
Пашка понял, что он, во-первых, завис и прекратил воспринимать вокруг даже звук, слившийся в какой-то глухой гул, перекрываемый шумом крови в ушах, а во-вторых, что у него подрагивают плотно сомкнутые губы. Всё было обманом.
Что же делать?! Что делать, если, похоже, он действительно убил, совершенно и навсегда, своего отца?
У. Б. И. Л.
В первую очередь Пашка напился. С пофиксиным Толиком. Дав себе чёткую установку ни в коем случае не просвещать того на предмет правок в его восприятии. Решение, конечно, было спорным, но побороть искушение оказалось свыше Пашкиных сил. Просто отрубить бошку сведением энергии в ноль виделось недостаточным. Это, столь долго отодвигаемое сознанием, требовалось как-то пережить. Проговорить. Понять.
Пили у Толика. Очень повезло, и его предки свалили на выхи заранее, ещё с вечера четверга. Вот кто умел отрываться по полной.
До рассвета набрал Пашка целых пять медведей и даже три свиньи, хотя они почти что и не жрали. Но что толку в этих достижениях? Получить возможность влиять на массовое сознание, как гнидень? И что это даст? Отца так и так вернуть не получится.
Не-по-лу-чи-тся.
Все попытки попробовать убедить себя, что тот получил по заслугам, упирались в какую-то стену отрицания. Старый метод не работал.
Возможно, Пашка отказался бы даже от финальной битвы с историком, так тошно было у него на душе и так хотелось послать к чёрту треклятую игру, но тут сильное влияние оказал Толик, готовый признавать всё что угодно, кроме того, что сраный гнидень — не счастье для всех и вся.
А между тем маразм крепчал, и не замечать этого не получалось даже в алкогольном угаре. Голос ненавистного историка раздавался из радиоприёмников таксистов и музыкальных колонок в кафе, его мерзкая рожа мелькала во всех уличных телеках, и все, восторженно приоткрыв рты, соглашались с каждым словом и — что самое жуткое — спешили указание выполнять.
Когда без двадцати одиннадцать Пашка и Толик понеслись в магаз, и Пашка клялся, что им всё продадут и не фиг пилить в далёкий уличный ларёк с незаконопослушной тётенькой, историк выступил с призывом, чтобы каждый житель города перевёл всего десять рублей на специальный счёт, и это позволит уже завтра получить необходимые для ремонта основных дорог пять миллионов, не дожидаясь дотации. И люди кругом, вместо того чтобы поржать или пуститься в ругань о коррупции, массово взялись доставать телефоны и делать сраные переводы!
— Толян, ты чё творишь?! — неверной рукой вцепился в предплечье друга подгулявший Пашка. — Это же грабёж!
—
— На кой тебе дороги, у тебя ни прав, ни машины. Это грабёж! Это не пойдёт ни на какой ремонт!
— Ну а вдруг пойдёт? Жалко, что ли?
И он, дождавшись повторного объявления, ввёл под диктовку цифры счёта, а потом кинул туда не десять, а пятьдесят рублей.
Да уж, историк по больничкам с целительством явно не шастает, чтобы свой новый лимузин оплачивать. Или на чём он там теперь разъезжает?
— Паспорт, — потребовала продавщица на кассе.
И Пашка с трудом набрал внятную команду продать им все бутылки без документов.
В полночь дали тысячу баллов. Под утро приятели таки потащились к доброй тётке через дворы. Адское похмелье на следующий день Пашка убрал за двести баллов и у себя, и ещё у Толика — из человеколюбия. Тем более что столько очков на счету ему уже было не нужно.
Разобравшись с историком, Пашка купит новый телефон и начнёт другую жизнь. Этот, с игрой, останется только на случай непредвиденных ситуаций. Болезней там или буйства пользователей. Пашка даже носить его с собой не станет. Чтобы не соблазняться.
Найдёт нормальную работу. Не целителем никаким. Окончит школу и свалит туда, где даже знать не будет, кто кругом играет в «Дополненную реальность»! А телефон оставит дома. Попросит мамку заряжать, чтобы соблазна скачать на другое устройство не было…
Или сначала лучше искупить убийство отца? Пойти по больным детям из объявлений о сборе средств в интернете, и починить их? Или ещё что вроде того?
А может… а может, поменять память об игрухе себе? Вообще забыть о ней? Отредактировать новой функцией своё восприятие? И даже не знать, что наделал?..
Меню правок в истории на людях Пашка просмотрел на каком-то прохожем — чисто проклацал функционал. Оно позволяло среди прочего удалять воспоминания из памяти — с адаптацией созависимых данных и без. Во втором случае стоила фича целых семьдесят тысяч баллов за смысловой кусок. Но для такого дела можно было ими пожертвовать.
И мысль эта была очень, очень заманчивой. Она пришла на подступах к дому Люськи, с которой уговорились о свиданке (принёсшей в итоге трёх овнов (плюс сто первый уровень) и две кривенькие «Т»).
Идея показалась спасительной. Потому как выполнимость первого плана была по-честному сомнительна. Сорвался бы Пашка, очень и очень быстро. Сам это понимал.
После нейтрализации похмелья обсуждать с Толиком идею игруху слить стало совершенно невозможно, тот проникся к ней полным неземным восхищением. Собственно, потому-то Пашка и свалил.
Только к Пионовскому экстазу он теперь относился насторожённо. И оказалось, что это ох как влияет на ощущения. А ну как опять наёбывает? В общем, вскоре и от неё Пашка смотал удочки.