Сетевые публикации
Шрифт:
Можно, разумеется, левыми проектами именовать все подряд: и Гуляйполе Махно, и фаланстеры Фурье, и коммунизм Маркса, и режим Пол Пота. Так и поступают, для простоты борьбы.
Но с таким же успехом, можно назвать «капитализмом» все: от солнцевской ОПГ до Дойче Банка, от теорий Хайека до практики Мавроди. Можно сравнить гедонизм Чикатилло и Лоренцо Медичи.
Это и впрямь похоже, однако не одно и то же.
Классическая «левая» идея (идеал Маркса) состояла в возрождении античного полиса.
Вот
Античный город равных, который европейская история пыталась воспроизвести несколько раз — во время Итальянского Возрождения, в романтике Германских княжеств, во время Французской революции — был прообразом коммунистического общества, как его представлял Маркс.
Античный полис равных, в котором рабство будет преодолено механизацией труда, — явит такое общество, где свободное развитие каждого будет условием свободного развития всех. Ничего лучше, чем античная гармония развития личности — Маркс не знал и ни к чему иному никогда не стремился. На том этом этапе, когда механизация устранит угнетение вообще и навсегда, нужда в государстве, как в скрепе социума, отомрет — поскольку уровень индивидуального сознания граждан полиса крайне высок. Граждане связны взаимными обязательствами касательно жизни стариков и детей, развития ремесел и наук, а также искусств и высокого досуга — каковой заменил развлечения толпы.
Принципиально важно, что основой «левой» идеи является античная гармония — это вообще начало любого марксистского анализа.
Античная гармония означает то, что в основу общества положен Человек, как мера всех вещей; эта мысль Протагора, не оспоренная и Платоном, являлась для Маркса основой общественного порядка.
Соответственно, в основу общественного идеала положена антропоцентричная (гегелевская) эстетика. Эта антропоцентрическая эстетика наследует античной — но знает понятие христианской жертвы — сегодня она исторична.
Такую антропоцентричную эстетику невозможно подменить ни идолами, ни жертвоприношениями, ни капищами, ни развлечениями толпы — одним словом, ничем таким, что ставит под вопрос цельный человеческий образ.
«Левая» идея — говорит о равенстве людей, но чтобы было возможно равенство людей, должен с необходимостью присутствовать человеческий образ. Вне человеческого образа — нет эстетики утопии, вообще нет никакой «левой» идеи; нет, и не может быть никакого «левого» дискурса.
Платоновское Государство должно быть преодолено изнутри — но при этом не разрушена взаимная ответственность; Платоновское государство само собой перейдет в аббатство Телем, воспетое Рабле. Вы полагаете, что это утопия?
Если утопия, то в значительно меньшей степени, нежели предположение, будто передача недр земли в собственность кучки прохвостов — поможет благосостоянию всего общества в целом.
В отличие от Гайдара и прочих адептов прогрессивного разбоя, Карл Маркс и Франсуа Рабле полагали каждого человека — ценностью не гипотетической, не абстрактной, но реальной. Оба они опирались на эстетический проект Возрождения, который однажды состоялся в Европе — и однажды явил принципиальную
Принципиально важно то, что именно античный эстетический идеал и может трансформироваться в идеальное государство — он несет в себе гуманистическую составляющую.
Профанация «левого» движения, сегодня подменила собой идею Возрождения — а классическая идея марксизма основана именно на этом опыте. Современный левый дискурс (с квадратиками, какашками, хулиганьем и антиправославной риторикой) относится к утопии Маркса и к утопии Рабле, к диалогам Платона и Эразма ровно так же, — как утехи Чикатилло относятся к досугам Лоренцо Медичи.
Но главное состоит в том, что данная идея — возрождение античного полиса на новом историческом материале — не является вообще «левой» идеей. Нет никакой «правой» идеи, которая эту идею может поставить под вопрос. Никого не требуется обжулить и впарить обществу негодный товар под видом легкого бунтарства.
Современное западное общество не может отказаться от своего античного наследия — это культурный, генетический код народа, этот код присутствует всегда. Вопрос в том, как его регенерировать.
Данный замысел не является левым или правым — он, собственно говоря, единственный. Как не является левым или правым христианский гуманизм, так и античный проект социума — остается образцом. Он иманентен культуре — его просто постоянно уничтожают в угоду «правому» или «левому» идеологу. Когда пруссачество объявляют подлинной Родиной «социализма» или видят в России ту единственную страну-мессию, которая одна и воплотит мечту — это неизбежно ведет к вранью. Когда социальная справедливость требует радикальной помощи, неизбежно прибегают к левой риторике — но, вообще говоря, справедливость не есть прерогатива левых — справедливость просто есть.
Ни Платон, ни Маркс — «левыми» не были. Это про них придумал правый идеолог Поппер, а до него так говорили те, кто хотел легализовать ворованное или хотел шантажировать богатых ворюг спекуляциями на свободные темы.
Революция в истории — это не более чем хирургия, многого революция не решает. Революция почти всегда восстанавливает античную эстетическую базу — иное дело, что ненадолго и искусственно. И тогда начинаются инфляционные процессы. Инфляция человеческого материала уносит куда больше жертв, нежели любая революция — а что выбрать сегодня, это решение болезненное.
Сегодня выход из кризиса требуется найти, в революции он или нет, зависит от степени запущенности заболевания, не главное — другое.
Главное состоит в том, что опасность представляет не революция, но прогрессивное невежество. Невежество и алчность порождают болезни, которые убираются трудно — чаще всего хирургическим путем.
Пустую левую риторику опровергнуть легко, а истину опровергнуть невозможно.
Руки и мыло (03.08.2012)