Сети (Первая книга стихов) (издание 1923 года)

Кузмин Михаил Алексеевич

Я изнемог, я так устал…

Я изнемог, я так устал. О чем вчера еще мечтал Вдруг потеряло смысл и цену. Я не могу уйти из плену Одних лишь глаз, одних лишь плеч, Одних лишь нежно-страстных встреч. Как раненый, в траве лежу, На месяц молодой гляжу. Часов протяжных перемена, Любви все той же — не измена. Как мир мне чужд, как мир мне пуст, Когда не вижу милых уст! О радость сердца, о любовь, Когда тебя увижу вновь? И вновь пленительной отравой Меня насытит взор лукавый, И нежность милых прежних рук Опять вернет мне верный друг? Лежу и мыслю об одном: Вот дальний город,

вот наш дом, Вот сад, где прыгают гимнасты, Куда сходились мы так часто. О, милый дом!.. о, твой порог! Я так устал, так изнемог…

Ничего, что мелкий дождь смочил одежду…

Ничего, что мелкий дождь смочил одежду: Он принес с собой мне сладкую надежду. Скоро, скоро этот город я покину, Перестану видеть скучную картину. Я оставшиеся дни, часы считаю, Не пишу уж, не гуляю, не читаю. Скоро в путь — так уж не стоит приниматься. Завтра утром, завтра утром собираться! Долгий путь, ты мне несносен и желанен, День отъезда, как далек ты, как ты странен! И стремлюсь я, и пугаюсь, и робею, В близость нежной встречи верить я не смею. Промелькнут луга, деревни, горы, реки, Может быть, уж не увижу их во веки. Ничего-то я не вижу и не знаю, — Об очах, устах любимых лишь мечтаю. Сколько нежности в разлуке накоплю я — Столь сильнее будет сладость поцелуя. И я рад, что мелкий дождь смочил одежду; Он принес с собой мне сладкую надежду.

Пароход бежит, стучит…

Пароход бежит, стучит, В мерном стуке мне звучит: «Успокойся, друг мой, скоро Ты увидишь нежность взора, Отдохнешь от скучных мук В сладких ласках прежних рук». Сплю тревожно; в чутком сне Милый друг все снится мне: Вот прощанье, вот пожатья, Снова встреча, вновь объятья И разлукой стольких дней Час любви еще сильней. Под окошком я лежу И в окно едва гляжу. Берега бегут игриво, Будто Моцарта мотивы, И в разрывы светлых туч Мягко светит солнца луч. Я от счастья будто пьян. Все милы мне: капитан, Пассажиры и матросы, Лишь дорожные расспросы Мне страшны, чтобы мой ум Не утратил ясных дум. Пароход бежит, стучит, В мерном стуке мне звучит: «Успокойся, друг мой, скоро Ты увидишь нежность взора, Отдохнешь от скучных мук В сладких ласках прежних рук».

Июнь-август 1906

II

Прерванная повесть

Мой портрет

Любовь водила Вашею рукою, Когда писали этот Вы портрет, Ни от кого лица теперь не скрою, Никто не скажет: «Не любил он, нет». Клеймом любви навек запечатленны Черты мои под Вашею рукой; Глаза глядят, одной мечтой плененны, И беспокоен мертвый их покой. Венок за головой, открыты губы, Два ангела напрасных за спиной. Не поразит мой слух ни гром, ни трубы, Ни тихий зов куда-то в край иной. Лишь слышу голос Ваш, о Вас мечтаю, На Вас направлен взгляд недвижных глаз. Я пламенею, холодею, таю, Лишь приближаясь к Вам, касаясь Вас, И скажут все, забывши о запрете, Смотря на смуглый, томный мой овал: «Одним любовь водила при портрете — Другой — его любовью колдовал».

В театре

Переходы, коридоры, уборные, Лестница витая, полутемная; Разговоры, споры упорные, На дверях занавески нескромные. Пахнет пылью, скипидаром, белилами, Издали доносятся овации, Балкончик с шаткими перилами, Чтоб смотреть на полу декорации. Долгие часы ожидания, Болтовня

с маленькими актрисами, По уборным, по фойе блуждание, То в мастерской, то за кулисами. Вы придете совсем неожиданно, Звонко стуча по коридору — О, сколько значенья придано Походке, улыбке, взору! Сладко быть при всех поцелованным. С приветом, казалось бы, бездушным, Сердцем внимать окованным Милым словам равнодушным. Как люблю я стены посыревшие Белого зрительного зала, Сукна на сцене серевшие, Ревности жало!

На вечере

Вы и я, и толстая дама, Тихонько затворивши двери, Удалились от общего гама. Я играл Вам свои «Куранты», Поминутно скрипели двери, Приходили модницы и франты. Я понял Ваших глаз намеки, И мы вместе вышли за двери, И все нам вдруг стали далеки. У рояля толстая дама осталась, Франты стадом толпились у двери, Тонкая модница громко смеялась. Мы взошли по лестнице темной, Отворили знакомые двери, Ваша улыбка стала более томной. Занавесились любовью очи, Уже другие мы заперли двери… Если б чаще бывали такие ночи!

Счастливый день

Целый день проведем мы сегодня вместе! Трудно верить такой радостной вести! Вместе будем ездить, ходить друг за другом следом: Вы — в своей голландской шапке, с плэдом. Вместе визиты, — на улицах грязно… Так любовно, так пленительно-буржуазно! Мы верны правилам веселого быта — И «Шабли во льду» нами не позабыто. Жалко, что вы не любите «Вены», Но отчего трепещу я какой-то измены? Вы сегодня милы, как никогда не бывали, Лучше Вас другой отыщется едва ли. Приходите завтра, приходите с Сапуновым — Милый друг, каждый раз Вы мне кажетесь новым!

Картонный домик

Мой друг уехал без прощанья, Оставив мне картонный домик. Милый подарок, ты — намек или предсказанье? Мой друг — бездушный насмешник или нежный комик? Что делать с тобою, странное подношенье? Зажгу свечу за окнами из цветной бумаги. Не сулишь ли ты мне радости рожденье? Не близки ли короли-маги? Ты — легкий, разноцветный и прозрачный, И блестишь, когда я огонь в тебе зажигаю. Без огня ты — картонный и мрачный: Верно ли я твой намек понимаю? А предсказание твое — такое: Взойдет звезда, придут волхвы с золотом, ладаном и смирной. Что же это может значить другое, Как не то, что пришлют нам денег, достигнем любви, славы всемирной?

Несчастный день

Я знаю, что у Вас такiе нравы: Уехать не простясь, вернуться тайно, Вамъ любо поступать необычайно, — Но как Вам не сказать, что Вы не правы? Быть в том же городе, так близко, близко — И не видать, не слышать, не касаться, Раз двадцать в день к швейцару вниз спускаться. Смотреть, пришла ль столь жданная записка. Нет, нет и нет! чужие ходят с Вами, И говорят, и слышат без участья То, что меня ввергало-б в трепет счастья, И руку жмут бездушными руками. Извозчикам, актерам, машинистам — Вы всем открыты, все Вас могут видеть, Ну что ж, любви я не хочу обидеть: Я буду терпеливым, верным, чистым.

Мечты о Москве

Розовый дом с голубыми воротами; Шапка голландская с отворотами: Милые руки, глаза неверные, Уста любимые (неужели лицемерные?); В комнате гардероб, кровать двуспальная, Из окна мастерской видна улица дальняя; В Вашей столовой с лестницей внутренней Так сладко пить чай или кофей утренний; Вместе целые дни, близкие гости редкие, Шум, смех, пенье, остроты меткие; Вдвоем по переулкам снежным блуждания, Долгим поцелуем ночи начало и окончание.