Сети (Первая книга стихов) (издание 1923 года)

Кузмин Михаил Алексеевич

Утешение

Я жалкой радостью себя утешу, Купив такую ж шапку, как у Вас; Ее на вешалку, вздохнув, повешу, И вспоминать Вас буду каждый раз. Свое увидя мельком отраженье, Я удивлюсь, что я не вижу Вас, И дорисует вмиг воображенье Под шапкой взгляд неверных, милых глаз. И, проходя случайно по передней, Я вдруг пленюсь несбыточной мечтой, Я обольщусь какой-то странной бредней: «Вдруг он приехал, в комнате уж той». Мне видится знакомая фигура, Мне слышится Ваш голос — то не сон — Но тотчас я опять пройду понуро, Пустой мечтой на миг лишь обольщен. И залу взглядом обведу пустую: Увы, стеклом был лживый тот алмаз! И лишь печально отворот

целую Такой же шапки, как была у Вас.

Целый день

Сегодня целый день пробуду дома; Я видеть не хочу чужих людей, Владеет мною грустная истома, И потерял я счет несчастных дней. Морозно, ясно, солнце в окна светит, Из детской слышен шум и смех детей; Письмо, которому он не ответит, Пишу я тихо в комнате своей. Я посижу немного у Сережи, Потом с сестрой, в столовой, у себя — С минутой каждой Вы мне все дороже, Забыв меня, презревши, не любя. Читаю книгу я, не понимая, И мысль одно и то же мне твердит: «Далек зимой расцвет веселый Мая, Разлукою любовь кто утвердит?» Свет двух свечей не гонит полумрака, Печаль моя — упорна и тупа. И песенку пою я Далайрака «Mon bien-aim'e, h'elas, ne revient pas!» [2] Вот ужин, чай, холодная котлета, Ленивый спор домашних — я молчу; И, совершив обрядность туалета, Скорей тушу унылую свечу.

2

«Мой любимый, увы, не возвращается!» (фр.)

Эпилог

Что делать с вами, милые стихи? Кончаетесь, едва начавшись. Счастливы все: невесты, женихи, Покойник мертв, скончавшись. В романах строгих ясны все слова, В конце — большая точка; Известно — кто Арман, и кто вдова, И чья Элиза дочка. Но в легком беге повести моей Нет стройности намека, Над пропастью летит она вольней Газели скока. Слез не заметит на моем лице Читатель-плакса, Судьбой не точка ставится в конце, А только клякса.

Ноябрь 1906-январь 1907

III

Разные стихотворения

На берегу сидел слепой ребенок…

На берегу сидел слепой ребенок, И моряки вокруг него толпились; И, улыбаясь, он сказал: «Никто не знает, Откуда я, куда иду и кто я, И смертный избежать меня не может, Но и купить ничем меня нельзя. Мне все равны: поэт, герой и нищий, И, сладость неизбежности неся, Одним я горе, радость для других. И юный назовет меня любовью, Муж — жизнью, старец — смертью. Кто же я?»

1904

Любви утехи

К рассказу С. Ауслендера «Вечер у г-на де Севираж»

Plaisir damour-ne dure qu'un moment,

Chagrin d'amour dure toute la vie. [3]

Любви утехи длятся миг единый, Любви страданья длятся долгий век. Как счастлив был я с милою Надиной, Как жадно пил я кубок томных нег! Но ах! недолго той любови нежной Мы собирали сладкие плоды: Поток времен, несытый и мятежный, Смыл на песке любимые следы. На том лужке, где вместе мы резвились, Коса скосила мягкую траву; Венки любви, увы! они развились, Надины я не вижу наяву. Но долго после в томном жаре нег Других красавиц звал в бреду Надиной. Любви страданья длятся долгий век, Любви утехи длятся миг единый.

3

Наслаждение любви длится лишь миг,

Печаль любви длится всю жизнь (фр.)

Ноябрь 1906

Серенада

К рассказу С. Ауслендера «Корабельщики»

Сердце женщины — как море, Уж давно сказал поэт. Море, воле лунной вторя, То бежит к земле, то нет. То послушно, то строптиво, Море — горе, море — рай; Иль дремли на нем лениво, Или снасти подбирай. Кормщик

опытный и смелый Не боится тех причуд, Держит руль рукой умелой Там сегодня, завтра тут. Что ему морей капризы, — Ветер, буря, штиль и гладь? Сердцем Биче, сердцем Лизы Разве трудно управлять?

Август 1907

Флейта Вафилла

К рассказу С. Ауслендера «Флейта Вафилла»

Флейта нежного Вафилла Нас пленила, покорила, Плен нам сладок, плен нам мил, Но еще милей и слаще, Если встречен в темной чаще Сам пленительный Вафилл. Кто ловчей в любовном лове: Алость крови, тонкость брови? Гроздья ль темные кудрей? Жены, юноши и девы — Все текут на те напевы. Все к любви спешат скорей. О, Вафилл, желает каждый Хоть однажды страстной жажды Сладко ярость утолить, Хоть однажды, пламенея, Позабыться, томно млея — Рвися после жизни нить! Но глаза Вафилла строги, Без тревоги те дороги, Где идет сама любовь. Ты не хочешь, ты не знаешь, Ты один в лесу блуждаешь, Пусть других мятется кровь. Ты идешь легко, спокоен. Царь иль воин — кто достоин Целовать твой алый рот? Кто соперник, где предтечи, Кто обнимет эти плечи, Что лобзал один Эрот? Сам в себе себя лобзая, Прелесть Мая презирая, Ты идешь и не глядишь. Мнится: вот раскроешь крылья И без страха, без усилья В небо ясное взлетишь.

Февраль 1907

«Люблю», сказал я, не любя…

«Люблю», сказал я, не любя, Вдруг прилетел Амур крылатый И, руку взявши, как вожатый, Меня повлек во след тебя. С прозревших глаз сметая сон Любви минувшей и забытой, На светлый луг, росой омытый, Меня нежданно вывел он. Чудесен утренний обман: Я вижу странно, прозревая, Как алость нежно-заревая Румянит смутно зыбкий стан; Я вижу чуть открытый рот, Я вижу краску щек стыдливых И взгляд очей еще сонливых, И шеи тонкой поворот. Ручей журчит мне новый сон, Я жадно пью струи живые — И снова я люблю впервые, Навеки снова я влюблен!

Апрель 1907

О, быть покинутым — какое счастье!

О, быть покинутым — какое счастье! Какой безмерный в прошлом виден свет — Так после лета — зимнее ненастье: Все помнишь солнце, хоть его уж нет. Сухой цветок, любовных писем связка, Улыбка глаз, счастливых встречи две, — Пускай теперь в пути темно и вязко, Но ты весной бродил по мураве. Ах, есть другой урок для сладострастья, Иной есть путь — пустынен и широк. О, быть покинутым — такое счастье! Быть нелюбимым — вот горчайший рок.

Сентябрь 1907

Мы проехали деревню, отвели нам отвода…

Мы проехали деревню, отвели нам отвода, В свежем вечере прохлада, не мешают овода, Под горой внизу, далеко, тихо пенится вода. Серый мох, песок и камни, низкий, редкий, мелкий лес, Солнце тускло, сонно смотрит из-за розовых завес, А меж туч яснеет холод зеленеющих небес. Ехать молча, сидя рядом, молча длинный, длинный путь, Заезжать в чужие избы выпить чай и отдохнуть, В сердце темная тревога и тоски покорной муть. Так же бор чернел в долине, как мы ездили в скиты, То же чувство в сердце сиром полноты и пустоты, Так же молча, так же рядом, но сидел со мною ты. И еще я вспоминаю мелкий лес, вершину гор, В обе стороны широкий моря южного простор И каноника духовный, сладко-строгий разговор. Так же сердце ныло тупо, отдаваясь и грустя, Так же ласточки носились, землю крыльями чертя, Так же воды были видны, в отдаленности блестя. Память зорь в широком небе, память дальнего пути, Память сердца, где смешались все дороги, все пути — Отчего даже теперь я не могу от вас уйти?