Сети зла
Шрифт:
Крики умирающего мучительной смертью купца слышались много часов…
Почему-то эта смерть застряла у прознатчицы в памяти.
Она несколько дней потом вспоминала случай, когда в предместьях Сиракуз ребята из тысячи «Серых волков» поймали спрятавшегося в бочке знаменитого работорговца и как он точно так же умолял не убивать его, пока довольно хохочущие наемники вытесывали кол из поваленного оливкового дерева.
И ей тогда казалось очень смешно, что этот важный толстяк унижается и плачет.
Она, правда, одергивала себя, говоря,
Продавцов живого товара все презирают и сторонятся. А воины особенно, ибо возможность угодить на продажу в цепях у них едва ли не самая большая.
А с этим мятежом все ж определенно неладно. Вот старшие офицеры и городские чины тоже недоумевали и иногда вскользь говорили, что дело тут нечисто, и прогневали они, видать, кого-то из богов или демонов.
Встав, она замоталась в мантилью (осень все-таки, сыровато, и ветры несут с моря промозглый холодок) и продолжила обход стен.
За ней было увязалась Лекка, но Орландина жестом приказала ей остаться.
Цокая отменными бронзовыми подковами, она спустилась по винтовой лестнице.
Сапоги были что надо – зубровой кожи, на тюленьей подошве, подбитые медью, легкие и непромокаемые. Орландина получила их вместе с мантильей на второй день службы, когда ее воинству прислали две телеги всякого добра, реквизированного у купцов, замешанных в заговоре.
С паршивой овцы хоть шерсти клок, как любила говорить матушка Сэйра (вот уж кто был бы здесь на месте!).
Путь ее лежал к пятой башне, она же Башня Ласточки. Именно ее поручили охранять женской когорте, придав в помощь некоторое количество мужчин.
Уже издалека девушка расслышала громкие разговоры и смех – ее мартышки весело проводили время.
Пятеро девиц во главе с Лавинией Щербатой (из соратниц Кайлы) вместе с тремя стражниками грелись возле жаровни. На расстеленной на камне тряпице лежали яйца и рыба с черствым хлебом, но чутье подсказывало Орландине, что совсем недавно тут была бутылочка чего-то покрепче.
При ее появлении все поднялись. Уж уважать она себя заставила с самого начала. Тут чуть дай слабину, и никто командира не будет слушаться. А без послушания никакого войска нет и быть не может. В первые дни она даже носила с собой плеть, при первых же признаках неповиновения демонстративно похлопывая ею себя по голенищу. Подействовало. И хотя две трети ее мартышек были старше амазонки, но подчинялись ей беспрекословно.
До конца ее дежурства оставалось совсем немного.
Навестить сестру? Так она сейчас день-деньской возится с ранеными и больными в госпитале при храме Анубиса-угодника (вроде местные христиане забыли на время свои разногласия).
Или потолковать с паном Будрей?
Нет, неохота. Он до сих пор ходит злой как черт (как сказала бы сестра), даром что исполнилась его мечта попасть в гвардию. Особенно же лех недоволен, что всего лишь рядовой солдат, в то время
Честно говоря, она сильно сомневалась в наличии такой дружины да и самого поместья Большое Дупло.
Впрочем, проблема, что делать, решилась сама собой.
У выхода из башни ее встретил посыльный от хилиарха и передал приказ явиться на очередное совещание. Как она подозревала, поскольку делать было нечего, офицеры так часто собирались на военный совет ради того, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, а заодно пообщаться и попить винца. Тем более что почти все были не военными, а вчерашними лавочниками и купцами, если когда-то и служившими, то уже благополучно забывшими про те времена.
Честно говоря, она не понимала, зачем Лепреон таскает ее на эти военные (ха!) советы. Сказать ничего умного там не могли по определению, а ей слова не давали. Разве что старый хрыч хотел, чтобы ее считали его любовницей? Вот, мол, седой, а еще туда же? Хоть вроде на него и не похоже…
Такие слухи среди ее подчиненных ходили, но Орландине было плевать: жить в Тартессе она не собиралась.
На этом военном совете обсуждался пиратский вопрос. Точнее, что делать с обложившими с моря город морскими разбойниками?
Тартесс по-прежнему был намертво закупорен со стороны моря.
Три с чем-то десятка пиратских судов, ровным счетом шесть «стай», не считая мелочи. Тут собрались едва ли не все корсары окрестных вод – от Туниса до Танжера. От Папаши Харона с его семью судами до отчаянного наглеца Мавра Лысого Черепа с его крошечным суденышком и двумя дюжинами команды.
Два сторожевых суденышка тартесского таможенного поста и не думали даже высовываться из гавани.
Кислые рожи городских воевод нагоняли на нее тоску. Она буквально слышала, как в их головах щелкают костяшки счет, определяя убытки и упущенную выгоду. Девушка посочувствовала Лепреону. Да и юному царю Кару тоже.
Если б в ее подчинении состояли такие офицерики, то она сразу бы капитулировала. Или приказала отрубить им всем головы и заменила новыми людьми. Да где только их взять, новых? Конечно, доля наемника – воевать на чужой войне. Но никогда она не думала, что придется воевать на такой дерьмовой войне. Да еще за такие дерьмовые деньги.
Между тем вчерашние лавочники и менялы, напялившие бляхи центурионов и трибунов, вяло переругивались.
Предложение создать боевую эскадру из самых быстроходных «купцов» и прорвать блокаду было почти единодушно отвергнуто.
Да и ясное дело – поставь на эти коробки хоть катапульты, хоть баллисты, все равно те были обречены.
Единственное, до чего додумались отцы города и его защитники, это попросить помощи у регулярного имперского флота.
Дело почти безнадежное, учитывая, что в Срединном море никаких кораблей, кроме сторожевых, давно не держали за полной ненадобностью.