Сети зла
Шрифт:
От кого обороняться, ведь все его побережье приадлежит Империи.
Один из двух имеющихся флотов, Александрийский, подчинявшийся лично августу, вел вялотекущую войну с арабскими и эфиопскими кораблями в Красном море.
Оставался Британский, базирующийся в устье Темзы и гонявший норманнов.
Но пока дойдет слезное послание до начальствующего над ним Артория, пока тот раскачается, пока корабли пересекут Бискайское и Иберийское море, обогнут Британию, пройдут через Мелькартовы Столпы…
Пожалуй, и война эта дерьмовая успеет закончиться. И Орландина даже могла
После завершения сборища, постановившего отправить послов к Арторию, ее мысли подтвердились, что называется, на самом высоком уровне.
– А дело вообще идет к концу, – тяжело вздохнул Лепреон.
– То есть? – заинтересовалась Орландина. – Что, с Аргантонием договорятся?
– Аргантонию сдадутся, – бросил он. – Еще пара недель, и об этом начнут орать на площадях. А уж если в Тартессе о чем-то начинают орать… Конечно, будь у нас хотя бы половина нормального легиона, мы бы вышибли мозги из десятка обделавшихся от страха купчишек, вздернули пару дюжин крикунов, и все было бы отлично. Но у меня ополчение, и все этим сказано.
– Это с чего же? Вроде ведь должны защищать свой город…
– Ты кем была? – осведомился хилиарх. – Ну в своем легионе?
– Старшим солдатом, – призналась нехотя Орландина.
– Оно и видно. Понимаешь, в Тартессе не так, как в Сераписе. Тут все друг другу родня. И все эти драки, и даже эта война – так, скандал в одном семействе. Одним словом, когда у людей слегка подведет животы от голода, а купцы начнут нести убытки всерьез, то они просто соберут депутацию, явятся к Алфею и Кару и нижайше попросят сдать город. Точнее, решить дело священным поединком. Ты ж видела, что у нас за царь. Аргантоний его даже убивать не будет. Меч выбьет, и все дела. Так что скоро твоя служба кончится. Ну а мне придется на старости лет убираться из Тартесса.
– Если тут все друг к другу так по-родственному относятся, то какого тогда рожна Аргантоний вообще полез в драку? – недоумевала девушка. Голова наливалась тяжестью, глаза мало-помалу слипались, но показывать свою слабость перед старшим по званию ей не хотелось.
– Да кто ж скажет? Тут коренные горожане в сотне поколений, и те разобраться не могут. Правда, был такой слушок, что Аргантоний не просто так все это затеял. Друзья у него есть. Большие люди, скажу тебе. И они-то его и подбили на бунт.
– Это при дворе, что ли? – понизила она голос.
– Не то чтобы при дворе… Поближе. Но по нынешним временам не слабее Птолемея нашего, да продлит Посейдон его дни.
– Кто ж это? – Орландина вдруг почувствовала тяжелый комок в подвздошье, почувствовала, как пропадает куда-то сонная одурь.
И, уже зная, каким будет ответ, все же спросила, надеясь обмануть то ли себя, то ли судьбу:
– Не этот, как его, Ланселат?
– Почти угадала. Арторий, префект Британии.
К счастью, хилиарх отвлекся, заговорив с кем-то, иначе бы определенно отметил выражение лица своей подчиненной при упоминании этого имени.
Орландина мерно вышагивала по цитадели, ругаясь про себя последними словами.
Да, вот что значит – судьба. Бежали-бежали, а выходит что? Сидят они смирно,
Только теперь она поняла, как тщетны и смешны все ее первоначальные намерения – отсидеться в Тартессе и выждать в надежде, что что-то изменится к лучшему.
Ну, допустим, Арторий про них забыл. (Если вообще знал; кто он и кто они?) Но ведь, разбирая здешние дела, он узнает о ее существовании. Пусть даже не прикажет схватить ее немедленно, но как минимум прикажет узнать, что это за девица-амазонка из Сераписа. Просто на всякий случай.
Ладно, допустим, они с сестрой сбегут… Успеют сбежать. Так ведь определенно кто-то сболтнет: мол, была такая вот воительница с сестрой-близняшкой да утекли куда-то ни с того ни с сего.
И что? Вот тогда он точно пустит по следу своих ищеек.
Что им делать? Бегать с места на место, таясь по деревням и глухим закоулкам? Наниматься на поденщину, чесать шерсть или убирать виноград? Вон, Орланда говорила, что неплохо прясть научилась в своем монастыре и вышивать…
Уехать в другую страну? Куда? В Персию, где женщина ценится несколько выше коровы? В Африку, где до сих пор на рынках продается человечина (говорят, мясо белых особенно любят тамошние вожди).
К норманнам или в Троецарствие? В Саклавии чужаков любят не больше, чем крокодил – антилопу. В Куявии христиан западного обряда терпеть не могут, обзывая их еретиками. Сестре точно не миновать тюрьмы, а то и чего похуже. Там и своих соплеменников, молящихся старым богам, не очень-то привечают. Разве что в Артанию – говорят, там в глуши есть места, где женщины верховодят в семьях, но мало ли что рассказывают о странах варваров?
Остается лишь одно – уплыть за Океан, в Заморские королевства. Не к ацтекам, конечно, которые до сих пор кормят богов людскими сердцами. Есть там и государства, созданные ушедшими из Европы норманнами, эйрами, ну, и прочими разными. Есть там и вольные торговые города на южных островах, и целые страны.
Две взрослые девицы как-никак, с головами, с руками, не уродины, да еще с какими-никакими деньгами, не пропадут. А мужчин там больше, чем женщин (опять же. по слухам), так что и с этой стороны проблем не будет.
Но это значит никогда больше не увидеть родных мест, забыть о мечте найти родных.
Она ощутила себя рыбой, попавшей в сети. Сети зла…
Словно кто-то толкнул Орландину под руку, и девушка вернулась от невеселых мыслей в реальный мир.
Амазонка огляделась.
Она забрела в один из самых дальних закоулков Старой Крепости, воздвигнутой всего через какую-то тысячу лет после того, как Атлан благополучно затонул.
Девушка спускалась по лестнице, невольно поражаясь. Стены Старой Крепости были сложены из крепчайшего базальта, но в середине ступенек виднелись две канавки в палец глубиной, протертые за века подошвами ходивших тут людей.
Остановившись в глухом дворике, она вдруг замерла, тревожно напрягшись.
«А собственно, чего меня сюда понесло?»