Север и Юг. Крэнфорд
Шрифт:
Маргарет преодолела все препятствия, что учинила ей Диксон. Она просто воспользовалась своим положением дочери, подобно Старшему Брату, [9] который очень эффективно пресек вмешательство старого слуги в его дела. Осознание того, что она, возможно, обидела Диксон, настояв на собственных правах, на какое-то время отвлекло Маргарет от постоянного беспокойства. По изумленному выражению лица Диксон она догадалась, как, должно быть, до нелепости важно выглядит. И с этой мыслью она направилась вниз по лестнице в комнату отца. Теперь опасения снова вернулись. Прошла минута или две, прежде чем она смогла произнести хоть слово.
9
«Старший
Но затем она спросила со всей возможной настойчивостью:
– Скажите, что с мамой? Вы очень обяжете меня, просто сказав правду, - и, увидев легкое замешательство на лице доктора, добавила:
– Я - ее единственная дочь… здесь, я имею в виду. Боюсь, что мой отец недостаточно обеспокоен ее состоянием и поэтому, если есть какое-то серьезное опасение за здоровье мамы, его нужно подготовить. Я смогу сделать это. Я могу ухаживать за своей матерью. Прошу, скажите, сэр. Я не в состоянии ничего прочесть на вашем лице, и это пугает меня больше, чем любые ваши слова.
– Моя дорогая юная леди, кажется, у вашей мамы есть самая внимательная и умелая служанка, которая для нее больше, чем друг…
– Я - ее дочь, сэр.
– Но когда я спросил о вас, она выразила желание ничего вам не рассказывать…
– Я не так послушна и терпелива, чтобы слепо подчиниться запрету. Кроме того, я уверена, вы достаточно мудры, достаточно опытны и сохраните наш секрет.
– Ну, - сказал он, печально улыбнувшись, - вы правы. Я не обещал. На самом деле, я боюсь, что секрет скоро станет известен и так.
Он замолчал. Маргарет побледнела и сильнее сжала губы. Ни одна черточка ее лица не дрогнула. Обладая проницательностью, без которой ни один врач не смог бы достичь высокого положения, доктор понял, что эта девушка потребует от него всей правды, что она поймет, если он утаит от нее хоть малую толику, и что недоговоренность будет более жестокой пыткой для нее, чем сама правда. Он рассказал обо всем коротко и ясно тихим голосом, не переставая наблюдать за ней. Зрачки ее глаз расширились от ужаса, а цвет лица стал мертвенно-бледным. Он замолчал. Он ждал, чтобы ужас исчез из ее глаз, а затрудненное дыхание восстановилось. Потом она произнесла:
– Я благодарна вам, сэр, за ваше доверие. Этот страх преследовал меня несколько недель. Это была настоящая агония. Моя бедная, бедная мама!
– губы Маргарет начали дрожать, и доктор позволил ей выплакаться, уверенный, что этой девушке достанет самообладания, чтобы успокоиться.
Но Маргарет лишь всхлипнула, она вспомнила, что ей хотелось о многом его расспросить.
– Она будет сильно страдать?
Доктор Дональдсон покачал головой:
– Этого я не могу сказать. Все зависит от телосложения, от разных причин. Но последние открытия медицины помогут нам облегчить ее страдания.
– Мой отец!
– сказала Маргарет, задрожав.
– Я не знаком с мистером Хейлом. Поэтому мне трудно дать совет. Но я полагаю, вы можете сообщить вашему отцу то, что вам угодно. Скорее мои визиты, с которыми я буду приходить к вам время от времени, - хотя боюсь, что не смогу ничего сделать, а только облегчить страдания, - а также
Маргарет не могла ответить - ее душили слезы, но она крепко пожала ему руку при прощании.
«Что за чудесная девушка!
– подумал доктор Дональдсон, сидя в своем экипаже.
– Кто бы мог подумать, что такая маленькая рука может быть такой сильной? Мускулы кисти хорошо развиты… Она настоящая королева! Как гордо она откинула голову, когда заставляла меня говорить правду, а затем наклонила ее, чтобы внимательно слушать. Бедняжка! Я должен проследить, чтобы она не переутомилась. Хотя, поразительно, сколько страданий могут вынести такие хрупкие создания. Эта девушка по-настоящему смелая. Ни обморока, ни истерики. Она бы не опустилась до этого, только не она! И это сила воли привела ее в сознание. Будь я на тридцать лет моложе, я бы тут же упал к ее ногам. Но сейчас слишком поздно. А! Вот мы и у Арчеров», - так он и вышел из экипажа, готовясь служить благу больного всей своей мудростью, опытом, с сочувствием, как будто в целом мире для него не было ничего более важного.
Тем временем Маргарет вернулась на минуту в кабинет отца, чтобы вновь набраться сил, прежде чем подняться наверх к матери.
– О, мой Бог, мой Бог! Но это ужасно! Как я перенесу это? Такое тяжелое заболевание! И нет надежды! О, мама, мама! Лучше бы я никогда не ездила к тете Шоу и не провела бы все эти бесценные годы вдали от тебя! Бедная мама! Сколько она, должно быть, вытерпела! О! Я умоляю, тебя, Господи, пусть ее страдания не будут такими сильными, такими ужасными! Как я переживу ее страдания? Как я смогу вытерпеть папины муки? Ему нельзя все рассказывать, не все сразу. Это убьет его. Но я не хочу терять ни одной лишней минуты вдали от моей дорогой, любимой мамы.
Она поднялась наверх. Диксон не было в комнате. Миссис Хейл лежала, откинувшись в кресле, завернувшись в мягкую белую шаль и надев чепец, отдыхая после визита доктора. Ее лицо было бледным и изможденным, но спокойным, и это спокойствие поразило Маргарет.
– Маргарет, ты так странно выглядишь! В чем дело?
– спросила миссис Хейл, но когда догадка вдруг осенила ее, она добавила почти сердито:
– Ты не виделась с доктором Дональдсоном и не задавала ему вопросы, не правда ли, дитя?
Маргарет не ответила, только с тоской посмотрела на мать. Миссис Хейл сдвинула брови.
– Он, конечно, не нарушил бы данное мне слово, и…
– О, да, мама, конечно. Я заставила его. Это из-за меня, это я виновата, - она опустилась на колени возле матери и схватила ее руку, она бы ни за что не отпустила ее, хотя миссис Хейл и пыталась ее выдернуть. Маргарет продолжала целовать ее, омывая своими горячими слезами.
– Маргарет, это неправильно. Ты знала, что мне не хотелось, чтобы тебе говорили, - но как будто устав от борьбы, миссис Хейл оставила свою руку в ладонях Маргарет и спустя какое-то время слегка сжала пальцы. Это приободрило Маргарет, и она сказала: