Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Купер с волнением прочитал о «жестокой схватке» между «Виргинией» и броненосцем янки. Корабли стреляли друг в друга с расстояния всего тридцать-сорок футов. Газета сообщала, что «Виргиния» одержала блестящую победу. Однако наивный репортер не уловил подлинного значения этого боя.
Не в силах унять нервную дрожь, Купер перечитал статью, думая о Брюнеле, чьи проекты он так внимательно изучал и пытался повторить на верфи в Южной Каролине. Знаменитый британский инженер сразу бы понял то, что увидел Купер за строчками репортажа. Деревянные парусные корабли доживали свой век, начиналось великое восхождение железа и паровых
Купер посмотрел на карманные часы, собрал свои вещи и пошел к лестнице. Из-за перегородки, отделявшей его крошечный кабинет, вышел Буллок:
– Передавайте мои наилучшие пожелания Юдифи.
– А мои – Хэрриот.
– Надеюсь, вы прекрасно отдохнете в субботу.
– Конечно, после того, как схожу в церковь.
– Не забыли наши пожертвования?
– Разумеется. – Купер учтиво приложил пальцы к цилиндру.
За их многозначительными взглядами и полуулыбками скрывались невысказанные вопросы и ответы, смысл которых не предназначался для посторонних ушей. В конторе было двое новых служащих, и верность одного из них вызывала сильные сомнения.
Спускаясь вниз по лестнице, Купер приветствовал Прайоло, управляющего компанией «Фрейзер, Тренхолм», который только что зашел в здание. Выйдя на улицу, он пересек мощенный булыжником двор и быстро прошел через короткий тоннель между зданиями, выходивший на Рамфорд-Плейс. Когда колокола церкви Святого Николая пробили очередные четверть часа, он как раз свернул налево. Времени до четырехчасового парома еще оставалось достаточно.
На углу он посмотрел сначала направо, потом налево, оглянулся назад. Среди прохожих, спешащих куда-то или лениво прогуливающихся по улицам в этот теплый весенний денек, никого подозрительного вроде бы не было. Купер повернул направо, в сторону Мерси. Солнце клонилось в сторону Уиррела, и широкое водное пространство между Ливерпулем и Беркенхедом ослепило его тысячами сверкающих бликов. Вдали прошел какой-то грузовой пароход; до него донесся слабый звон склянок.
Порой Купер очень скучал по Южной Каролине. Но поскольку теперь его работа была здесь, а Юдифь с детьми находились рядом, он решил, что, возможно, все они обретут свой новый дом в Ливерпуле и даже найдут счастье в чужой стране, так далеко от дома. Никто в этом городе, кроме Прайоло и еще двоих из компании «Джон Фрейзер и Ко.», не знал его истории, поэтому не мог углядеть противоречия в том, что он служит делу, в которое не до конца верит. Да он и сам не смог бы вразумительно объяснить раздвоенность в своей душе, ведь один Купер Мэйн искренне ненавидел рабство, а другой любил Юг и служил ему с новой, рожденной войной преданностью.
Он даже не был уверен в том, что Конфедерация просуществует долго. Признание ее Великобританией и Францией, самыми могущественными державами, пока лежало лишь в области надежд, да и в военном отношении, кроме ошеломительного прорыва на Хэмптонском рейде, пока ничего существенного не происходило. Поэтому любой рассудительный человек, желающий сохранить душевное равновесие, делал бы именно то, что делал сейчас Купер: сосредоточился бы на текущих задачах, не вникая в подробности.
– «Наш Янки Дудль ужасно зол, сердит и возмущен, – напевал он, проходя от билетной
Нежась под теплыми лучами солнца, он нашел удобное место возле поручней и встал там, думая о жене и детях. Паром, наполненный семьями, покупателями и служащими, чьи конторы по субботам закрывались раньше обычного, отошел от городского причала через минуту после четырех часов, направляясь к пристани Вудсайда.
Купер поддался очарованию Ливерпуля точно так же, как много лет назад был покорен Чарльстоном, хотя едва ли в мире нашлись бы два более несхожих между собой города. Чарльстон напоминал утонченную бледную даму, отдыхавшую после жаркого полдня. Ливерпуль же был похож на веснушчатую девчонку, разливавшую пиво в пабе. Но Купер полюбил вторую точно так же, как первую.
Он обожал шум и суматоху порта. Через устье Мерси проходила почти половина морской торговли великой империи; старые и только что спущенные на воду корабли отправлялись отсюда во все уголки света. Куперу нравились грубоватые шутки моряков, приходивших в город и уходивших из него, как приливы и отливы. Кем бы они ни были – ливерпульцами, ласкарами из Восточной Индии или даже судостроителями из Северной или Южной Каролины, все они говорили на самом простом языке и принадлежали к одному беспокойному братству.
Он полюбил темные прямоугольные здания Ливерпуля – такие же основательные, как добродушные люди, живущие в них. Полюбил их уютный дом, который они с Юдифью нашли прямо напротив Аберкромби-сквер. Он даже научился есть знаменитые черные пудинги, хотя полюбить их так и не смог.
Зато искренне полюбил здешних людей, удивительных, гордых, зачастую строптивых, – от промышленных магнатов, которые одним росчерком пера отправляли моряков в плавание в самые ужасные штормы, до простых смертных, вроде мистера Лумма, их зеленщика, который в тридцать семь лет внезапно остался бездетным вдовцом, но так больше и не женился, потому что вдруг обнаружил, что вокруг полно сговорчивых женщин, о чем он даже не догадывался, женившись в пятнадцать лет.
Теперь мистеру Лумму было уже семьдесят четыре, он продолжал работать в своей лавке полных шесть дней в неделю и часто хвастался Куперу, как мужчина мужчине, что запаса в его арсенале еще предостаточно.
– Он у меня еще бодрый мальчуган, в отставку пока не собираюсь, надо же население страны как-то увеличивать! – И Лумм поделился своим секретом: чтобы держать своего дружка в форме, надо просто тренировать его почаще, с любыми продажными девками – ну, кроме палаты общин, разумеется.
Куперу ужасно нравился этот грубоватый старик – так же, как седой викарий их прихода, который разводил бультерьеров, водил экскурсии в глухие леса Уиррела и старался навещать Мэйнов по крайней мере раз в неделю, понимая, как одиноко чувствуют себя люди в чужой стране. Викарий был суровым противником рабства и Юга, но в личных отношениях это не имело для него значения.
По вечерам Купер любил ходить в доки Токстета, смотреть на звезды, мерцающие над Мерси и холмами Уиррела, и говорить себе, что они живут в прекрасное время в прекрасном месте, пусть даже оно и так далеко от дома.