Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Фармер хлопнул его по спине и пошел дальше, напевая: «О благодать!»
В том, что атмосфера в армии с каждым днем становилась все более невыносимой, не было ничего удивительного, с горечью думал Билли. Они стояли практически на пороге столицы Конфедерации, которую защищали не такие уж большие силы, однако кампания велась вяло и нерешительно, а обходилась очень дорого. И этим вечером Билли лично напоролся на одну из причин такого странного противоречия. Теперь он боялся, что еще задолго до окончания этой осады десятки людей могут погибнуть без всякого смысла, став жертвой непомерных амбиций генерала или его мании
Глава 55
В последнюю неделю мая появилось ощущение, что крах близок. Оно посещало Орри каждое утро, когда он пил мерзкое пойло из вареной кукурузы, которое теперь подавали на завтрак в пансионе вместо кофе. С тех пор как пал Новый Орлеан, не было даже сахара, чтобы подсластить его.
Как и все в Ричмонде, направляясь на службу, Орри слышал возобновившуюся канонаду тяжелой артиллерии, от которой по всему городу дребезжали стекла. Он был даже рад, что Мадлен до сих пор не могла приехать к нему, – мать поправлялась слишком медленно. Новость о том, что у нее случился удар, потрясла Орри, но орудия Макклеллана как по волшебству превратили несчастье в благословение.
Теперь лишь с иронией можно было вспоминать о том, как в феврале местные газеты хвастливо сообщали о военных успехах на юго-западе и создании Территории Аризона, границы которой не смог бы определить и один человек на сто тысяч. Что толку от создания юго-западного бастиона, если форты Генри и Донелсон пали? Во всех неудачах тут же обвинили военного министра Бенджамина, друга и начальника Орри, потому что надо было кого-то обвинить, и он беспрекословно подал в отставку, хотя и тяжело переживал то, что случилось. Вскоре Дэвис назначил его госсекретарем.
На смену Бенджамину пришел Джордж Рэндольф. Уроженец Виргинии, родившийся в прекрасной семье, он был честным и искренним человеком и блестящим юристом, к тому же имел недавний военный опыт службы в армии Макгрудера. Рэндольф принял дела военного министерства, но мало что смог сделать. Теперь уже все знали, что настоящий военный министр жил в президентском особняке.
В прошлом месяце был сдан Остров номер десять, что сильно ослабило контроль конфедератов над низовьями Миссисипи. Норфолк янки тоже взяли, и военные моряки в отчаянии были вынуждены затопить ставшую уже легендарной «Виргинию», чтобы она не досталась противнику.
Апрель принес новое, еще более плачевное свидетельство положения Конфедерации. Дэвис одобрил указ о мобилизации всех белых мужчин от восемнадцати до тридцати пяти лет сроком на три года. Орри понимал, что это вынужденная мера, и сильно злился, когда президента одинаково проклинали и уличные бродяги, и губернаторы штатов. Двое из таких губернаторов заявили, что оставят дома столько мужчин, сколько захотят, для защиты и закон им не указ.
Макклеллан подходил все ближе, нанося отвлекающие удары в направлении Ричмонда. Хотя его стратегический план пока оставался не слишком понятен, само его присутствие заставляло жителей города нервничать. Дэвис уже отправил семью в Роли. Даже несмотря на блестящие победы Джексона в долине Шенандоа, армия Макклеллана с востока и корпус Макдауэлла с севера в любой момент могли взять город в кольцо.
В один из четвергов середины мая напряжение достигло предела. Пять федеральных кораблей,
После Дрюрис-Блаффа Орри стал плохо спать. Чем более тревожной становилась обстановка, тем чаще он задавал себе вопрос: разве может нормальный человек заниматься тем, чем он занимался? Делая одолжение Бенджамину, он пошел к генералу Уиндеру, чтобы найти одного из домашних слуг бывшего министра, который исчез после того, как мордовороты Уиндера сгоняли людей на постройку моста под дулами револьверов. Начальник военной полиции заявил, что ничего подобного его люди не делали, и отмахнулся от вопросов Орри, даже не пытаясь скрыть свою враждебность, ставшую со временем еще сильнее. Перебранки между ними происходили не реже одного раза в месяц.
В город хлынули беженцы – пешие и на всех возможных средствах передвижения. Одни спали прямо на площади Капитолия, другие вламывались в дома тех, кто успел бежать – на поезде, в экипаже или на своих двоих. Орри слышал, что Эштон была среди тех, кто бежать отказался. От этого его неприязнь к сестре ослабла, но не слишком.
Солдаты также заметно увеличили население города. Это были раненые, привезенные с оборонительных рубежей вдоль Чикахомини, или дезертиры, которые резали или стреляли в себя сами, чтобы попасть в тыл, – но кто бы смог отличить одних от других? Они бродили повсюду, словно призраки, в рваных серых мундирах, тощие от голода, с лихорадочно горящими глазами, воняющие грязью, перевязанные бинтами, пропитанными кровью и гноем. День и ночь по улицам грохотали повозки и телеги, оконные стекла дребезжали и трескались, и спать стало просто невозможно.
Вскоре Орри пришлось пережить еще несколько неприятных минут в доме из сосновых досок, где сидел Уиндер со своими подручными. На этот раз он пришел по просьбе министра Рэндольфа, который владел большой семейной фермой рядом с Ричмондом. Один его друг, тоже фермер, отказался продать свою продукцию по заниженным ценам, назначенным начальником военной полиции, и в своем довольно желчном письме в «Ричмонд виг» заявил, что Уиндер представляет собой гораздо более серьезную угрозу для народа, чем Макклеллан. После того как он таким образом выразил свое мнение, его схватили прямо в баре «Эксчейндж» и отвезли на бывшую табачную фабрику на Кэри-стрит, где Уиндер теперь держал тех, чьи высказывания считал крамольными.
Орри пришел в здание военной полиции, чтобы просить об освобождении заключенного. Он назвал дежурному свое имя, но генерал не пожелал его видеть, и Орри пришлось говорить с одним из его штатских сотрудников – высоким тощим человеком, одетым во все черное.
Звали его Исраэль Куинси. Он больше напоминал массачусетского пастора, чем сыщика на железной дороге из Мэриленда, и явно наслаждался тем, что человек такого ранга, как Орри, зашел в его крошечный ободранный кабинет как обычный проситель. На просьбу он ответил мгновенно: