Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Мы рубим деревья для новых орудийных платформ, заменяем земляные насыпи, размытые ливнями, строим бомбоубежища, пробиваем новые амбразуры в уже существующих укреплениях по всей осадной линии. В основном она состоит из ряда отдельных редутов, или фортов, соединенных окопами, и каждый редут расположен так, чтобы из него можно было стрелять не только по врагу, но и по соседнему редуту, если тот вдруг будет атакован.
Огромная работа проделана и вблизи от земляных укреплений бунтовщиков. Мы часто выполняем наши задания по ночам, в полной тишине,
Вместе с новыми красками осень принесла в долину Лихай и хорошие новости. Шерман второго сентября взял Атланту. Это, а также славные подвиги Малыша Фила вдохновили весь Север. Издеваясь над пацифистскими призывами сторонников Макклеллана, республиканцы с гордостью называли командующего кавалерией «наш мировой судья Шеридан».
И еще осень в последний раз привела в Бельведер Сципиона Брауна. Радуясь как мальчишка, он вертелся перед Бретт, демонстрируя голубые брюки с широкими желтыми лампасами и темно-синий мундир без знаков различия – так вторые лейтенанты отличались от первых.
– Лейтенант Браун, Второй «цветной» кавалерийский полк Соединенных Штатов! Я заменю офицера, которого ранили в сражении у Спринг-Хилла.
– О, Сципион… это же как раз то, чего ты хотел! Тебе очень идет форма!
Констанция и Мадлен согласились с Бретт. Все три женщины собрались в гостиной, чтобы приветствовать Брауна и выпить за него шерри с маленькими сахарными печеньями.
– А где и когда начинается твоя служба? – спросила Мадлен, подумав, что у этого стройного парня с янтарной кожей прекрасная фигура.
– В Сити-Пойнте, с понедельника. Надеюсь, там не будет таких неприятностей, какие случились здесь, когда я пришел принимать присягу. Пришлось схлестнуться с четырьмя белыми парнями, двое из них уже бывалые солдаты. Так вот, им не понравилось, что цветные собираются служить в их армии, и они не хотели меня пускать. – Сидя на краешке стула, как какая-то длинноногая птица в слишком маленьком для нее гнезде, он широко улыбнулся своим слушательницам и выразительно взмахнул рукой. – Но я пробил себе дорогу!
– В Лихай-Стейшн тоже есть такие люди, – сказала Бретт, впервые заметив, что ладони у Брауна почти такие же белые, как у нее самой.
Стул под Брауном вдруг скрипнул, и Сципион с радостью вскочил, потому что можно было снова выпрямиться во весь рост в его новенькой форме, которой он так гордился.
– Есть еще какие-нибудь новости из столицы? – спросила Констанция.
– Говорят, с помощью мистера Линкольна Территория Невада к первому ноября станет штатом. Это даст недостающие два голоса, необходимые
Приехал он в девять утра, просидев в поезде всю ночь.
– Я пойду с тобой, – тут же заявила Бретт.
Мадлен бросила быстрый взгляд на Констанцию, молча отметив и горячность Бретт, и ответную радость Брауна. Констанция улыбнулась, словно говоря, что и она заметила то же самое. Ее улыбка в последнее время стала как будто шире из-за располневшего лица; та худышка, на которой женился Джордж, исчезла в этой пухлой женщине. Впрочем, полнота ее совсем не портила.
В школе миссис Чорна расплакалась, а семнадцать темнокожих беспризорников скакали и приплясывали вокруг Сципиона, восхищаясь его новенькой формой: все пуговицы ярко сверкали, нигде ни складочки, ни морщинки. Сципион сказал миссис Чорне и ее мужу, что Христианская комиссия в Вашингтоне будет продолжать собирать сирот и отправлять их в Лихай-Стейшн из временного убежища в Нортерн-Либертис.
– Но это уже будет не то же самое! – всхлипнула миссис Чорна. – Ох, совсем не то же самое, дорогой вы наш!
Она уткнулась мокрым от слез лицом в плечо мужа. Да, она права, подумала Бретт одновременно и с гордостью, и с грустью.
Сципион Браун попрощался с каждым из детей, каждого обнял и поцеловал; а вскоре Бретт, к своему испугу, обнаружила, что они уже спускаются по холму. В октябрьское небо поднимался дым от заводских труб, затеняя осеннее солнце. По обе стороны тропы чуть раскачивались от ветра лавры. Браун посмотрел на карманные часы:
– Уже половина шестого. Надо спешить.
У веранды Бельведера Бретт остановилась, схватившись одной рукой за резную колонну, – у нее почему-то вмиг закончились силы. Лучи уходившего к западному горизонту солнца слепили глаза, она почти не видела Брауна и боялась этого безжалостного света и того, что он может раскрыть.
– Не знаю, как и попрощаться… – сказал Браун, откашлявшись. – Вы так много мне помогали…
– Мне самой этого хотелось, так что благодарности не нужны. Я люблю каждого из этих детей.
– Когда вы почувствуете такую же любовь к каждому взрослому с таким же цветом кожи, это будет означать, что вы прошли весь путь до конца. Но вы и без того уже преодолели огромное расстояние. Вы… – последовала необычная для Брауна заминка, – вы удивительная женщина. И я очень хорошо понимаю, почему ваш муж так гордится вами.
Его черный силуэт вырисовывался на фоне мягко освещенных гор на другом берегу реки, и Бретт, плохо сознавая, что делает, вдруг коснулась его руки:
– Береги себя. И пожалуйста, пиши нам…
Он чуть отступил назад от ее руки, и только тогда Бретт осознала свой жест.
– Конечно, буду писать, если позволит время. – Голос Брауна зазвучал напряженно и отрывисто. – Надо ехать, а то опоздаю на поезд.
Он отвязал нанятую лошадь, грациозно вскочил в седло и помчался по извилистой дороге, уходящей за ближайшие дома. Угасающий свет падал только на крыши, и земля исчезала в тени. Уже скоро Бретт потеряла всадника из вида в этом синем сумраке, но еще несколько минут стояла на месте, пытаясь разглядеть его.